Простые радости

Женщины обменялись тревожными взглядами, и Гретхен побежала выяснять, в чем дело, а Джин осталась на кухне, чувствуя себя совершенно бесполезной. Поездка сегодня наверняка не состоится, ее перенесут на другой день, миссис Мэлсом придется просить об очередном одолжении, и лимит ее кредита будет опасно превышен.

Вошел Говард, держа испачканные маслом руки на весу.

– Все готово, – сказал он. – Шины накачаны. Масло и вода долиты. Ящик с инструментами в багажнике. А как обстоят дела с продуктами питания?

– Возникли непредвиденные обстоятельства, – сказала Джин. – Кажется, Маргарет стошнило. Она сказала, что плохо себя чувствует, и побежала наверх.

– Она утром не стала завтракать, – сказал Говард. – Это было странно. Бедная старушка Мэгги.

К ним присоединилась встревоженная Гретхен:

– Она никуда не поедет.

– Бедняжка, – сказала Джин, пытаясь справиться с собственным огорчением и напоминая себе, что девочке гораздо хуже, чем ей. – Как она?

– Думаю, расстройство желудка. Я уложила ее в постель. Какая жалость – и день такой погожий.

– Сбегаю к телефону-автомату, попробую связаться с тетей Эди, – сказал Говард. – Отложим поездку на другой день.

– Но ты не можешь все отменить в последнюю минуту, – возразила Гретхен. – Она наверняка расстаралась. И яблоки нужно собрать. Поезжайте вы вдвоем – я останусь дома с Маргарет.

– Но Гретхен, это так несправедливо, – сказала Джин. – Давайте лучше я останусь с Маргарет?

Она решила, что уже достаточно хорошо знакома с девочкой и может это предложить. С того раза, как они были в “Симпсонс”, у них было еще два выхода – один в купальни в Бекенхэме, где Джин продемонстрировала похвальную готовность намочить волосы, а один – в дом Суинни, где они делали вулканическую карамель. Оба мероприятия прошли успешно, и даже мать Джин, поначалу относящаяся с подозрением к любым новым знакомствам, признала, что Маргарет – очаровательная крошка.

– Нет-нет. Я не могу ее оставить, когда ей плохо. Вы должны поехать вдвоем. Для пикника все готово, и тетя Эди так расстроится, если никто не приедет. – Светясь радостью жертвы, она перевела взгляд с Джин на Говарда.

Джин почувствовала легкую тревогу. Это что же, Гретхен в самом деле отправляет ее на увеселительную прогулку с собственным мужем?

Словно прочтя ее мысли, Гретхен сказала:

– Вы ведь можете денек потерпеть Говарда, правда же, Джин?

– Постараюсь не наводить на нее смертельную скуку, – смиренно сказал Говард.

– А тетя Эди – великолепная компания. Она вам понравится.

– А ей не покажется странным, если ее племянник явится с какой-то неизвестной женщиной?

– Что вы, – рассмеялась Гретхен. – Ее ничем не удивишь.

Она продолжила заворачивать сэндвичи в вощеную бумагу и утрамбовывать их в и без того полную плетеную корзину, пока Говард мыл руки в раковине.

– Теперь нам наверняка не нужно столько еды, – запротестовала ошеломленная Джин. – Оставьте что-нибудь себе.

– Маргарет уж точно ничего в рот не возьмет, – сказала Гретхен, наконец согласившись извлечь из пиршественного набора один кусок пирога и один помидор.

Убедившись, что провизии достаточно, она застегнула ремешки корзины и стала хлопотать, собирая оставшееся снаряжение для вылазки. Деревянные ящики для яблок, одеяло для пикника, теннисные ракетки и мячи вскорости были сложены в багажник “вулсли”, и можно было отправляться в путь. Гретхен отдавалась заботе об отъезжающих с большим воодушевлением; казалось, ей почти не терпится отправить их прочь. Или она радовалась, что уклонилась от выполнения скучного семейного долга, что казалось маловероятным, если вспомнить, с каким энтузиазмом она собиралась в поездку, или… Джин была в недоумении.

Машина уже задом выезжала из ворот, когда Гретхен побежала к ней, размахивая широкополой соломенной шляпой, которую передала Джин через переднее окно.

– Вам она нужна, иначе вы сгорите, – сказала она, задыхаясь. – Будет пекло.

Пока они отъезжали в обычном неспешном темпе Говарда, Джин видела в боковом зеркале все уменьшающуюся фигуру Гретхен, машущую на прощанье, а потом почти вприпрыжку возвращающуюся к дому. Даже в несбыточных грезах наяву Джин никогда не осмеливалась вообразить ничего подобного – провести целый день наедине с Говардом, при полном и радостном одобрении Гретхен. Она с трудом верила такому подарку судьбы.

В машине было тепло и душно, и Говард опустил стекло, выставив локоть в окно.

– Скажите, если будет слишком дуть, – сказал он, увидев, как ее волосы развеваются на ветру.

Наступила тишина – несколько неловкое молчание двух довольно застенчивых людей, которым надо бы по правилам вежливости завести разговор, но ничего стоящего им в голову не приходит.

Так они проехали несколько миль, погруженные каждый в свои мысли, пока наконец Джин не сказала:

– Простите, Говард. Я очень плохой спутник. Совершенно не гожусь для светской беседы.

– Это ничего, – ответил Говард. – Я тоже. Придется нам вести несветскую беседу – или вообще воздержаться от разговоров.

Неловкость рассеялась, и они с облегчением улыбнулись друг другу, а потом опять стали глядеть на дорогу.