Простые радости

Джин улыбнулась. У него была такая чуднáя манера говорить, что было приятно, когда он над тобой подшучивает. Она вновь вспомнила об их первой встрече: каким он показался ей нескладным, ничем не примечательным, недостойным красивой молодой жены. А теперь она считала, что это Гретхен повезло. Он, пожалуй, нравился ей больше всех мужчин, каких она встречала.

Еще ей пришло в голову, что его первое впечатление от нее тоже могло быть не особенно благоприятным. У нее не было ни иллюзий, ни беспокойства насчет недостаточной физической красоты; более того, ее заурядность с каждым следующим годом раздражала все меньше. В двадцать лет ее угнетала собственная невзрачность, но к сорока это едва ли имело значение. Время не пощадило большинство ее более хорошеньких ровесниц, и чем красивее они были в юности, тем тяжелее переживали его разрушительное воздействие.

Появилась новая покупательница, чьи безупречные волосы, шляпка, перчатки и модный костюм намекали на многообещающее сочетание достатка и тщеславия, и это стало для Джин знаком, что пора отбывать. Изобразив удовлетворенных покупателей, они с Маргарет выскользнули из магазина, незаметно попрощавшись.

– Интересно, как там мама, – сказала Маргарет, вертя сумочкой, когда они шли по Бедфорд-стрит по направлению к Чаринг-Кросс. – Она обещала сделать к чаю шпицбубен.

– Что такое шпицбубен?

– Это печенье с джемом.

– Я сегодня узнала столько новых слов, – задумчиво произнесла Джин. – Шпицбубен. Позолотная бронза. Мне тоже понадобится блокнот, чтобы их не забыть.

Когда они подходили к дому номер семь по Бердетт-роуд, Джин сказала:

– Ты должна решить, куда ты хочешь пойти в следующий раз. Может быть, в зоопарк, если ты там давно не была?

– Я бы хотела поплавать, – ответила Маргарет. – Но только если ты зайдешь со мной в воду. Если будешь просто сидеть и смотреть, это не считается.

– Я с удовольствием поплаваю.

– Мама не любит, поэтому мы никогда не ходим купаться.

Может быть, это связано с тем, что она из Швейцарии, где нет выхода к морю, подумала Джин. Хотя озер там предостаточно.

Она изложила эту гипотезу Маргарет, которая как следует ее обдумала, а потом сказала:

– Нет. Она просто не любит мочить волосы.

Сначала они решили, что в доме никого нет. Боковая калитка – обычный вход – была заперта на засов, но когда они позвонили в дверной звонок и вгляделись в цветное стекло, оказалось, что Гретхен спускалась к ним по лестнице с корзинкой белья для глажки под мышкой.

– Ты вся горячая, – буркнула Маргарет, высвобождаясь из приветственных материнских объятий.

– Прости, – сказала немного запыхавшаяся Гретхен, обмахиваясь подолом фартука. – Я была занята.

– Ты сделала шпицбубен?

У Гретхен вытянулось лицо.

– Ох, нет. Не сделала. Совсем закрутилась.

Маргарет скрутила личико в самый свирепый узел недовольства.

– Испеку сегодня вечером, когда закончу с глажкой, – пообещала ее мать.

– Но я хотела угостить Джин.

– Бедная мама, – сказала Джин, почувствовав, что Маргарет довольно несправедлива. А может, и избалована, хотя это слово ей было больно произносить даже про себя. – Она весь день надрывалась, пока мы гуляли и пили чай в “Симпсонс”.

– В самом деле? В “Симпсонс”? Маргарет! Ах ты маленькая обезьянка! Куда тебе еще шпицбубен!

Маргарет должным образом смутилась. У нее на самом деле доброе сердце, подумала Джин, и ее легко исправить.

– И мы зашли к папе в магазин. Мы помогли ему продать рубиновый кулон за двадцать фунтов!

Гретхен взглянула на Джин.

– Неужели? Здорово придумали. Вот он, наверное, удивился.

Что придумала это именно Маргарет, должно быть очевидно, во всяком случае Джин на это надеялась. Но решила не уточнять: это придало бы истории больше значения, чем нужно. Она все равно не могла задерживаться; ей предстояла встреча с матерью и подробный разбор клубничного чая, поэтому она попрощалась с Маргарет, которой не терпелось выйти из дома и пообщаться с Джемаймой.

Но как только женщины остались наедине, Гретхен опять об этом заговорила.

– Я так рада, что вы зашли к Говарду, – сказала она. – Видите ли, вы ему очень нравитесь, и так чудесно, что у него есть подруга, с которой можно поговорить.

Ее одобрение было такое подчеркнутое, что Джин заподозрила иронию или подвох. И забавно, что Говард описывал пользу от влияния Джин на Гретхен почти такими же словами. Она вспомнила ревнивую реплику матери: “Что-то крепко они за тебя взялись, уж не знаю почему”.

17