Просвещение России. Взгляд западников и славянофилов

Мыслительный процесс разума состоит не в логическом, а в диалектическом соединении, исходящем из сущности предмета. Философия св. Отцов восточной Церкви (особенно после Х в.) возвышает разум от рассудочного механизма к высшему, нравственному, свободному умозрению, демонстрируя удивительное богатство и тонкость психологических наблюдений. Величие византийской образованности состояло в том, что все древние мудрецы Греции и Востока были им хорошо знакомы, тогда как Запад не знал этого богатства вплоть до конца Средних веков. Только упадок Византии сместил культурный центр с Востока в Западную Европу. Первая ученая академия в Италии, напоминает Киреевский, была основана греческим монахом Варлаамом, ставшим учителем Петрарки. Разум на Востоке – сложное понятие, включающее в себя не только рациональное познание. Гегель же разум низвел до рассудка, логического мышления, пишет Киреевский, и счел, что достижение истины возможно разделившимися силами ума. И. В. Киреевский отмечает, что рассудочность и раздвоенность составляют ось западного просвещения. Главные его выводы следующие:

1) умозрительная германская школа теряет свое значение. Западная философия в лице Шеллинга и других мыслителей сама осознала свою односторонность;

2) ложность западной философии происходит вследствие изъяна в самом процессе познания, основанном исключительно на логическом мышлении и притязании его на полноту истины;

3) для истинной философии требуется цельность познания, употребление всех способностей человеческого духа.

Киреевский пишет, что гегельянское понятие о разуме не противоречило бы философствованию св. Отцов, если бы не выдавало себя за высшую познавательную способность и, вследствие этого притязания на высшую силу познания, не ограничивало бы саму Истину той стороной познавательности, которая доступна этому отвлеченно-рациональному способу мышления.

Такому пониманию познания противостоял русский материализм, в первую очередь в лице Н. Г. Чернышевского. Его позицию поддержал А. Н. Пыпин (двоюродный брат Николая Гавриловича), отметив, что Киреевский принял конец немецкой философии за конец науки, «рассудочной мысли». Нигде Киреевский не говорит, что наука окончила свой путь. Напротив, подчеркивая, что путь этот уходит в бесконечность, Киреевский удивляется претензии ученых на всецелое знание.

А. Н. Пыпин указывает, что «на место отвлеченных теолого-философских умозрений наука все больше обращалась к точным положительным изучениям в многоразличных областях науки. Естествознание выступает, наконец, на первый план, и приемы точного знания распространяются на те области, которые прежде брала в свою опеку отвлеченная философия – на историю, право, общественные и политические науки и проч.»[217]

Вопрос лишь состоит в том, можно ли методами точных наук изучать сферы знания, связанные с человеком, гуманитарные области? Герцен, также поначалу следуя модному увлечению естественнонаучными методами, предлагал перенести их на гуманитарные знания. В дневнике за 1842 г. он писал: «Надобно обратить побольше внимания на естественные науки, ими многое уясняется в вечных вопросах»[218]. Но постепенно он разочаровался в этой позиции, хотя и до конца жизни так и не понял, как можно верить в Бога и заниматься науками.

У него много замечаний такого рода: «Вчера я душевно смеялся над стараниями Редкина вывести личного Бога и христианство путем чистого мышления. Логика доводит до идеи, до безличного духа, который личен в человеке и через человека себя познающ, далее не выведешь ничего, кроме непростительной тавтологии, которой угощали берлинские философы Германию»[219].

Но вернемся к И. В. Киреевскому. Он охотно признавал, что «науки существенной частью своею, т. е. как познания, принадлежат равно языческому и христианскому миру и различаются только своею философскою стороною. Этой философской стороны христианства католицизм не мог сообщить им потому, что сам не имел ее в чистом виде. Оттого видим мы, что науки как наследие языческое, процветали так сильно в Европе, но окончились безбожием как необходимым следствием своего одностороннего развития». Россия не блистала науками, но зато «в ней хранилось первое условие развития правильного, требующего только времени и благоприятных обстоятельств: в ней собиралось и жило то устроительное начало знания, та философия христианства, которая одна может дать правильное основание наукам»[220].

Необходимо соглашать истины разума с превышающей разум истиной Откровения, самый образ разумной деятельности «возвышать до того уровня, на котором разум может сочувствовать вере и где обе области сливаются в одно нераздельное созерцание истины». «Такова цель, определяющая направление умственного развития православного христианства, и внутреннее сознание этого искомого края мысленной деятельности постоянно присутствует в каждом движении его разума, дыхании его мысленной жизни…»[221]