Просвещение России. Взгляд западников и славянофилов

Найдя зерна истинной философии в святоотеческом наследии, Киреевский отмечал, что «любомудрие св. Отцов представляет только зародыш этой будущей философии. Надо его развить в науку философию, которая должна у нас создаться. Нельзя думать, что любомудрие св. Отцов это и есть готовая философия. Необходимо «новое самосознание ума <…> Возможность такого знания так близка к уму всякого образованного и верующего человека, что, казалось бы, достаточно одной случайной искры мысли, чтобы зажечь огонь неугасимого стремления к этому новому и живительному мышлению, долженствующему согласить веру и разум, наполнить пустоту, которая раздвояет два мира, требующие соединения, утвердить в уме человека истину духовную видимым ее господством над истиною естественною, и возвысить истину естественную ее правильным отношением к духовной, и связать наконец обе истины в одну живую мысль, ибо истина одна, как один ум человека, созданный стремиться к Единому Богу»[222].

О необходимости согласия наук с внутренним чувством правды славянофилы размышляли много. У современного философа А. Панарина находим пояснение понимания познания у славянофильства и западничества: «Запад полагает, что для истины требуется бесстрастие, а не Любовь и Добро. Доброчувствие ослабляет интеллектуальную мощь знания <…> В лице православной России (и православного мира в целом) Запад имеет неудобное доказательство того, что просвещению не обязательно быть высокомерным и нетерпимым – выражать бесчеловечную неумолимость закона, – оно может вмещать в себя теплые энергии христианского сочувствия к обездоленным»[223].

В упомянутой статье «О характере просвещения России и его отношении к просвещению Европы» И. В. Киреевский пишет о человеческом разуме: «высшие истины ума, его живые зрения, его существенные убеждения – все лежат вне отвлеченного круга его диалектического процесса и хотя не противоречат его законам, однако же и не выводятся из них и даже не досягаются его деятельностью, когда она оторвана от своей исконной совокупности с общею деятельностью других сил человеческого духа»[224]. Таким образом, основной порок понимания разума в новейшей европейской мысли Киреевский видел в том, что мыслителями его логическая сторона, рассудок выдается за высшую познавательную способность, и тем самым истина ограничивается исключительно доступными отвлеченно-рациональному способу мышления сторонами.

И. В. Киреевский противопоставляет «школьную», «внешнюю», «постороннюю» образованность, основанную на раздвоении между верой и разумом и подчинении первой второму, и внутреннее, «истинное», «просветляющее» просвещение, исходящее из «цельного сознания верующего разума и освещающее всякую умственную деятельность христианской истиной». Это созвучно взгляду Гоголя, который писал, что просветить – значит высветить человека во всех его силах, а не одном только уме.

Актуально звучит замечание проф. Б. Н. Тарасова: «По наблюдению И. В. Киреевского, проза меркантильных отношений вырабатывает презрение ко всякому мышлению, не ведущему к той или иной выгоде, подавляет духовные источники жизни, превращает наслаждение разнообразным комфортом в последнюю религию. Он обнаруживает отсутствие связи интеллектуальных свершений, успехов в производстве, науке и технике с подлинным прогрессом, т. е. с преодолением несовершенства внутреннего мира человека, с развитием духовных и нравственных качеств, делающих его чище, добрее, светлее. Более того, научная деятельность, лишенная глубоких традиций в основании и высших идеалов в перспективе, превратилась не только в служанку низших эгоистических целей, но и подспудно уводила от подлинного прогресса, развивала в людях гордыню, жажду первенства, зависть, гедонизм и т. п.»[225]

П. Я. Чаадаев также поддерживает православную идею целостности познания, так хорошо сформулированную Киреевским. Поскольку для общественного и научного сознания это звучит непривычно, приведем обширную цитату. В письме А. И. Тургеневу от 30 октября 1837 г. П. Я. Чаадаев пишет: