Просвещение России. Взгляд западников и славянофилов

Славянофилы все, без исключения, поддержали курс Грановского. В. А. Кошелев отмечает высокий отзыв (в письме к Д. Веневитинову) Хомякова о курсе, который, по его мнению, «достоин лучшего европейского университета»[299]. А. С. Хомяков, отмечая достоинства обоих курсов, и Шевырева, и Грановского, писал Ю. Ф. Самарину, что успех лекций Грановского – успех его личный, больше как оратора. Успех Шевырева, по его мнению, – это успех мысли, науки. «Это истинный успех профессора»[300]. Несмотря на такое миролюбивое отношение, даже малейшая критика Грановского сразу воспринималась западниками как выражение «союза с жандармами» (Герцен), то есть ими были приняты все меры, чтобы придать научным лекциям политический смысл и тем самым – значение абсолютной истины, которая не могла быть подвергнута сомнению.

А. И. Герцен много сделал, чтобы «столкнуть лбами» Грановского и Шевырева. В своих статьях о курсе Грановского он постоянно подчеркивал мужество и объективную научность автора. Здесь и «благородная симпатия к своему предмету», и «великое единство развития рода человеческого», и «первые прекрасные слова, которыми открыл г. Грановский курс свой»[301]. Дифирамбы Грановскому иногда прерываются замечаниями в отношении Шевырева, о котором иначе как с сарказмом Герцен и не говорил. «Шевырев восстанавливает Русь, которой не было и, слава Богу, не будет». Шевырев «читал в Москве публичные лекции о русской словесности, преимущественно того времени, когда ничего не писали…»[302] Действительно, лекции Шевырева были по преимуществу посвящены Древней Руси, но немногочисленные дошедшие до нас сочинения говорят о высоком развитии в ней просвещения. Да и словесность включает в себя и устное творчество!

Об еще только предстоящем курсе профессора он заранее писал так: «Шевырева готовятся принять свистками или ошикать, если он будет говорить, т. е. выговаривать студентам. Это было бы хорошо, но за это можно уехать бедным юношам на Кавказ, а потому лучше было бы им, т. е. всем студентам, решительно не ходить на его публичные лекции»[303]. Славянофил, поэт Н. М. Языков называл популярность лекций Грановского «успехом у дам». Это подтверждал и А. И. Герцен: «Участие к чтениям г-на Грановского беспрерывно возрастало; его кафедра была постоянно окружена венком дам…»[304] С. П. Шевырев отметил успех Грановского, однако назвал его курс «слабым эхом одного из многочисленных мнений западной науки»[305].

Постепенно завязаласьи сын острая полемика, не приведшая, как и всякий спор, к выяснению истины, а лишь обострившая отношения между двумя лагерями. Общество, таким образом, воспитывалось, с одной стороны, на высоких идеалах науки, а с другой – на непримиримости двух позиций, что наложило отпечаток на все отечественное просвещение. Шел поиск не столько истины, сколько новых аргументов в споре. Чужие доводы при этом отвергались с порога, безо всякого рассмотрения.

К столетию со дня рождения Т. Н. Грановского вышло несколько статей и книг, посвященных его педагогической деятельности. Одна из них так и называлась – «Грановский – учитель»[306]. В ней перед нами предстает облик Грановского-лектора и любящего свое дело педагога. Как всякий профессор, влюбленный в свое дело, он пользовался расположением слушателей. Т. Н. Грановский много помогал студентам – и в учебе, и если было необходимо, то и материально. «Даже убежденные противники Грановского, не исключая и таких как Шевырев, не могли не оценить того нравственно-воспитательного влияния, какое оказывал на студенческую молодежь Грановский»[307]. Многие коллеги отмечали примиряющий характер педагога.

В своей речи на торжественном акте Грановский сказал: «И вам, и мне предстоит благородное и, надеюсь, долгое служение нашей великой России, – России, преобразованной Петром, России, идущей вперед и с равным презрением внимающей и клеветам иноземцев, которые видят в нас только легкомысленных подражателей западным формам, и старческим жалобам людей, которые любят не живую жизнь, а ветхий призрак, вызванный ими из могилы, и нечестиво преклоняющихся перед кумиром, созданным их праздным воображением <…>»[308]. С этим высказыванием согласились бы многие из славянофилов, никогда не бывшие ретроградами, несмотря на обратные уверения автора статьи, проводящего непреодолимый водораздел между ними и Грановским.