Просвещение России. Взгляд западников и славянофилов

От этого периода осталась заметка «О преподавании всеобщей истории» (1832–1833), где Гоголь предложил содержание и методы преподавания исторического курса. На 13 страницах он крупными мазками нарисовал всю историю человечества. «Все, что является в истории: народы, события – должны быть непременно живы и как бы находиться перед глазами слушателей или читателей, чтоб каждый народ, каждое государство сохраняли свой мир, свои краски, чтобы народ со всеми своими подвигами и влиянием на мир проносился ярко, в таком же точно виде и костюме, в каком был он в минувшие времена. Для того нужно собрать не многие черты, но такие, которые бы высказывали много, черты самые оригинальные, самые резкие, какие только имел изображаемый народ. Для того чтобы извлечь эти черты, нужен ум, сильный схватить все незаметные для простого глаза оттенки, нужно терпение перерыть множество иногда самых неинтересных книг. Но что уже один узнал, то другим передается легко; и потому слушатели должны узнать это, не роясь в архивах»[319]. Здесь видим общую с Хомяковым идею, что в историческом повествовании должен участвовать не только разум, но и чувства, даже интуиция.

Методы преподавания Гоголь описал так: «Слог профессора должен быть увлекательный, огненный. Он должен в высочайшей степени овладеть вниманием слушателей. Если хоть один из них может предаться во время лекции посторонним мыслям, то вся вина падает на профессора: он не умел быть так занимателен, чтобы покорить своей воле даже мысли слушателей. Нельзя вообразить, не испытавши, какое вредное влияние происходит от того, если слог профессора вял, сух и не имеет той живости, которая не дает мыслям ни на минуту рассыпаться. Тогда не спасет его самая ученость: его не будут слушать; тогда никакие истины не произведут на слушателей влияния, потому что их возраст есть возраст энтузиазма и сильных потрясений; тогда происходит то, что самые ложные мысли, слышимые ими стороною, но выраженные блестящим и привлекательным языком, мгновенно увлекут их и дадут им совершенно ложное направление. Тогда даже справедливые замечания возбуждают внутренний смех и желание действовать и умствовать наперекор; тогда самые священные слова в устах его, как то: преданность к Религии и привязанность к Отечеству и государю, превращаются для них в мнения ничтожные. Какие из этого бывают ужасные следствия, это видим, к сожалению, нередко»[320]. Здесь важна мысль, как преподавание истории влияет на умонастроение и даже политические убеждения слушателей. Поэтому профессор ответственен не только за взращивание будущих ученых, но главное – за убеждения будущих граждан.

Настаивает Гоголь и на доступности читаемого материала. «Он (профессор. – Л. Б.) не должен довольствоваться тем, что его некоторые понимают; его должны понимать все. Чтобы делаться доступнее, он не должен быть скуп на сравнения. Как часто понятное еще более поясняется сравнением! И потому эти сравнения он должен всегда брать из предметов самых знакомых слушателям. Тогда и идеальное и отвлеченное становится понятным. Он не должен говорить слишком много, потому что этим утомляется внимание слушателей и потому что многосложность и большое обилие предметов не дадут возможности удержать всего в мыслях. Каждая лекция профессора непременно должна иметь целость и казаться оконченною, чтоб в уме слушателей она представлялась стройною поэмою; чтобы они видели в начале, что она должна заключать в себе и что заключает: чрез это они сами в своем рассказе всегда будут соблюдать цель и целость. А это необходимее всего в истории, где ни одно событие не брошено без цели»[321]. Таким образом, история предстает у Гоголя как целостный план мироздания, а не сборник случайно сцепленных фактов.

Н. В. Гоголь излагает учебный план, которому желательно следовать в преподавании исторического курса. Он основан на предметно-хронологическом принципе: сначала окидывается взглядом вся история человечества, затем – история отдельных цивилизаций. «<…> Я должен обнять его (народ, государство. – Л. Б.) вдруг с начала до конца: как оно основалось, когда было в силе и блеске, когда и отчего пало (если только пало) и каким образом достигло того вида, в каком находится ныне; если же народ стерся с лица земли, то каким образом на место его образовался новый и что принял от прежнего, и в конце – история по отдельным столетиям, чтобы представить “великую лестницу веков”. Эта лестница столетий есть лучшее средство к утверждению в памяти слушателей современности событий, лиц и явлений»[322].