Просвещение России. Взгляд западников и славянофилов

Почитателем Белинского был и великий русский педагог К. Д. Ушинский, рекомендовавший воспитанницам Смольного читать Пушкина вместе с 8-м т. сочинений критика[314].

Е. Водовозова вспоминает, что В. Я. Стоюнин устраивал беседы о Белинском. Водовозов в 1859 г. в «Русском слове» (№ 12) опубликовал рецензию, в которой обратил внимание на педагогическое значение литературного наследия Белинского. В. Острогорский в речах 1898 г. называл всех выдающихся русских педагогов, не исключая даже Пирогова, «преемниками Белинского в области русской педагогики, куда они внесли идеи и заветы великого критика».

Про свои годы учения в училище правоведения выдающийся русский критик и музыкальный деятель, вдохновитель «Могучей кучки» В. В. Стасов писал: «Белинский был решительно нашим настоящим воспитателем. Никакие классы, курсы, писания сочинений, экзамены и все прочее не сделали столько для нашего образования и развития, как один Белинский со своими ежемесячными статьями»[315].

Поэтому, хотя собственно педагогическая деятельность была «побочной» для Белинского, в широком смысле слова она стала главным его делом, т. к. он воспитывал молодежь своими статьями, которые читало все современное ему общество. «Если в эпоху великих реформ явилось так много либеральных, честных, гуманных чиновников, помещиков, офицеров, врачей, художников, адвокатов, священников, не говоря уже о писателях, ученых, педагогах, то обилием этой блестящей интеллигенции Россия в очень большой степени обязана деятельности великого критика Земли русской», – пишет Ашевский. «После Чернышевского Белинского назвали гениальным критиком Добролюбов, Писарев, Михайловский и целый ряд других писателей»[316]. А по мнению Плеханова, он еще и гениальный социолог. Это очень показательный ряд! Выходит, что на идеях Белинского воспитывались будущие деятели радикального и социалистического направления, сделавшие их своим знаменем. Это несколько неожиданный, но в целом предсказуемый результат воспитания нетерпимыми к существующему порядку статьями критика.

Николай Васильевич Гоголь, великий русский писатель, также не был чужд педагогической деятельности. Вскоре по приезде в Петербург, в 1833 г. он устроился преподавать историю в Патриотический институт, в котором обучались дочери военных. Туда же поступили и его родные сестры. Он был рад, что теперь не только сочинитель, но и учитель. Издатель Плетнев, устроивший его на это место, «поверил Гоголю, что тот по призванию учитель, поверили этому и те, кому Плетнев рассказывало его страсти к преподаванию, поверил в это, наконец, и сам Гоголь. Он стал даже подумывать, не есть ли преподавание и история его первое занятие, а все прочее – второе»[317].

Гоголь попросил профессора истории Московского университета М. П. Погодина о протекции. У писателя появляются планы написать всю историю Малороссии, историю казачества. В педагогический талант Гоголя поверил и А. С. Пушкин, чьими стараниями писатель был принят на кафедру Санкт-Петербургского университета, где стал читать курс по истории Средних веков. Гоголь писал лекции как статьи и заучивал их наизусть. Студенты были поражены мастерством преподавателя, его импровизациями. «Но недолго держалось его вдохновение. Вскоре оно стало иссякать. Надо было переходить на прозу исторических занятий, на разработку курса во всей его последовательности, со свойственной науке системою и обстоятельным штудированием источников, но не было ничего ненавистнее для него, чем система»[318]. Для великого художника слова рамки науки были слишком тесны.

У Николая Васильевича появилась мысль читать историю в открытом в 1833 г. Киевском университете им. Св. Владимира, где уже преподавал его друг Максимович. «Туда, туда! в Киев! в древний, в прекрасный Киев! …Я восхищаюсь заранее, когда воображу, как закипят труды мои в Киеве», – убеждает он Пушкина. Друзья активно хлопотали за новое место, но попечитель киевского учебного округа Брадке не согласился на кандидатуру Гоголя. Тем и закончилась педагогическая деятельность писателя, к которой он больше никогда не возвращался.