Просвещение России. Взгляд западников и славянофилов

В упомянутой «Записке о направлении и методах первоначального образования народа в России» И. В. Киреевский пишет в полном согласии с мнением В. И. Даля, Н. В. Гоголя и многих других просветителей о том, что простая грамотность не может ставиться во главу угла в образовании: «Грамотность и вообще первоначальное обучение народа может быть полезно и вредно, смотря по характеру самого обучения и тем обстоятельствам, в которых находится обучаемый класс. Полезная сторона образованности очевидна и всеми признана. Обыкновенно думают, что она исправляет и развивает понятия о религии и нравственности, облегчает и расширяет частную деятельность, смягчает нравы, сближает классы, открывает дорогу дарованиям необыкновенным, часто затерянным и зарытым в невежестве, дает возможность к познанию законов, помогает уничтожению злоупотреблений судопроизводства, приготовляет развитие общей государственной справедливости, расширяет потребности жизни, ускоряет обращение капиталов и пр. и пр. <…>

Но что если понятия, получаемые народом посредством грамотности, будут неистинные или вредные? <…> Если нравственность классов высших хуже народной и, следовательно, большее сближение с ними ослабит нравы и привычки добрые, вместо того чтобы просветить и просветлить их? <…> Что если состояние прежнего невежества было только состоянием безграмотности? <…> Если его ошибки против нравственности были не столько следствием ложных мнений, сколько следствием человеческой слабости, сознающей, впрочем, свою беззаконность, – слабости, которая обыкновенно только увеличивается средством грамотности? Если большее познание законов не увеличит чувство законности? <…> Если словесность государства или ее часть, доступная народу, представит ему пищу для ума бесполезную, не представляя необходимой, и выведет его любопытство из сферы близкого и нравственного в сферу чужого, смешанного, ненужного и если не прямо безнравственного, то уничтожающего нравственность своею холодностью к ней, своею беззаботностью о существенном, магнетически сообщающуюся уму людей простодушных, доверчивых, всегда склонных к подражанию <…>».

Грозно звучит вывод автора, заставляющий задуматься о последующих событиях нашей истории: «Само собой разумеется, что последствия такого порядка вещей могут быть гибельны»[330]. Здесь ясно поставлен коренной вопрос образования («вопрос жизни») – о подчинении знаний представлениям о добре и зле, сочетании знаний и моральных представлений, знаний и ответственности за их использование.

Киреевский замечает, что важнее правильно образовать высшие классы, и тогда уже можно браться за образование низших. «Чтобы грамотность, отдельно взятая, была полезна для народа, надобно, чтобы прежде изменился характер словесности вообще и господствующий образ мыслей высших классов, производящих у нас словесность. Но это событие должно зародиться у нас в университетах и, так сказать, пробиться сквозь всю массу настоящего просвещения, прежде чем достигнет до народа. Все начала наук могут быть полезны или вредны, смотря по их употреблению. Наши судебные писцы, ремесленники высших ремесел, приказные (то есть выучившиеся крестьяне) – самый пьянствующий и развратный народ»[331]. Это почти слово в слово соответствует мыслям Н. В. Гоголя, высказанным в «Выбранных местах из переписки с друзьями» и вызвавшим гневную отповедь Белинского в известном его письме Гоголю: чтобы образовывать народ, наши просвещенные слои должны сами вначале образоваться, т. е. перестать быть эпигонами чуждой культуры. Опять-таки, как и Гоголь, И. В. Киреевский считает, что важнее любовь к предмету, чем знание его. В истории должна быть преподана только хронология важнейших событий. Что-то должно детально изучаться, что-то рассказываться, а что-то быть изъято вообще. Полезно было бы издать историю в картинах.

Киреевский предлагал изучать географию с помощью рисования. Для этого нужны «черный глобус и черные карты», на которых мелом можно рисовать земли и океаны. Это – прообраз наших контурных карт. Таким образом, видим, что И. В. Киреевский занимался как философскими и мировоззренческими проблемами педагогики, так и методическими и практическими ее вопросами. Главные его темы – тесная связь обучения и воспитания, знаний и нравственности, внедрение церковнославянского языка в школу, понятность и доступность образования для крестьян, глубокое продумывание характера их образования.