Против течения. Десять лет в КГБ

Все это не было для меня неожиданностью. Я знал: то, что я делаю, — правильно, и все думающие люди в Японии верно поймут мои намерения. Ход последующих событий доказал мою правоту. Я испытал чувство удовлетворения, когда ряд высокопоставленных официальных лиц Японии одобрительно отозвались о сказанном мною. „Вовремя и по существу” — таково было заключение Масахару Готода, тогдашнего генерального секретаря кабинета министров. „Сообщения мистера Левченко заслуживают полного доверия” — сказал Акира Ямада, бывший тогда начальником Управления общественной безопасности национальной полиции.

В результате моих разоблачений часть сети резидентуры КГБ, несомненно, развалилась, и понадобятся годы, чтобы ее восстановить и обрести былую силу. Более важным является то, что теперь огромное число японцев знает о методах работы советской разведки и ее стратегических целях в Японии, а это значит, что для КГБ будет намного труднее завязывать в этой стране новые контакты. Меня радует мысль, что я способствовал тому, что Япония получила сигнал предупреждения об опасности, так как я люблю эту страну и искренне обеспокоен ее судьбой.

Я скучаю по Японии. По окруженному изумрудного цвета горами озеру Хаконе. По парку Мейдзи, который я исходил вдоль и поперек вместе со своим сыном, где мы с ним глазели на школьников, запускавших в небо воздушных змеев всех цветов и форм. По токийским саунам, где, сперва отмывшись до полной чистоты, потом жаришься на полке, обдаваемый сухим жаром. По японскому телевидению, очень информативному, отчасти американизированному, но все же по существу японскому, с массой серьезных, отлично сделанных программ.

Я скучаю даже по толпам конторских служащих, спешащих по утрам на работу. Утренние толпы в Японии — явление уникальное: мужчины в деловых костюмах и накрахмаленных белых рубашках, женщины в тщательно наглаженных юбках и блузках, школьники в темно-синей форме. По утрам вся Япония выглядит, как огромная, одетая на один лад семья. И на всех лицах — серьезность атлетов, психологически настраивающих себя на победу в соревнованиях. Оказавшись в этой толпе, даже я, иностранец, всегда ощущал, как заряжаюсь запасом энергии, необходимой, чтобы справиться с тяготами рабочего дня. Американцы трудолюбивы, но не до такой степени, как японцы. Японцы полностью отдаются своей работе, и большая часть их дня посвящена только ей.

Стены моей американской квартиры увешаны гравюрами на дереве работы Утамаро и Хиросигэ. Зеленый японский чай я пью из прекрасного чайника Кутани-яки и чашек, подаренных мне другом, недавно вернувшимся из Японии. Мой уснащенный массой кнопок „Панасоник'’ ловит несколько японских программ — я то и дело настраиваюсь на них, чтобы не забывать японский язык. Во многом я придерживаюсь привычек, усвоенных и полюбившихся мне в Японии. Но стоит мне открыть стенной шкаф в спальне, как перед глазами у меня оказывается напоминание о том, что теперь я — свободный человек и живу в Соединенных Штатах Америки.

В том шкафу я храню коричневый пиджак, бежевые брюки и рубашку с короткими рукавами — одежду, которая была на мне во время того драматического перелета из Токио в Лос-Анджелес. А в моем сейфе хранится последняя моя записная книжка с записями о времени и месте встреч с теми, кто были агентами КГБ в Японии. Горькие воспоминания до сих пор преследуют меня, но при всем том я отлично вписался в жизнь Америки. Я живу тут уже более девяти лет, и, надо сказать, что Америка относится к своим приемным детям очень тепло.

В интервью американским и европейским журналистам, в лекциях и исследовательских работах я стараюсь открыть общественности глаза на то, как работает машина „активных мероприятий” — это мощнейшее орудие КГБ. С 1986 года, когда Анатолий Добрынин, прослужив двадцать пять лет советским послом в США, был отозван в Москву, я предлагаю своим слушателям задаться вопросом, почему теперь Добрынин отвечает за „активные мероприятия”. Не потому ли, что он так хорошо знает Америку и американцев?

Я рад тому, что частично в результате моих усилий все большее и большее число людей на всех континентах начинает понимать масштаб секретной и полусекретной деятельности КГБ, направленной против свободного мира. Я никогда не намеревался строить карьеру на своем прошлом. Я не рвусь под софиты телевизионных камер и не одержим желанием быть знаменитостью. Но я не закрываю глаза на происходящее в мире и не намерен игнорировать тот факт, что мои знания и жизненный опыт могут помочь противостоянию советской тирании. Кроме того, я занимаюсь исследовательской работой, специализируясь на изучении определенных аспектов отношений между Советским Союзом и странами Дальнего Востока. Как и прежде, я тружусь запойно, и моя исследовательская работа наполняет меня чувством глубокого удовлетворения.