Против зерна: глубинная история древнейших государств

Рассуждения о роли патогенов в заболеваниях людей, домашних животных и зерновых до середины IV тысячелетия до н. э. неизбежно носят умозрительный характер. Однако по мере бурного распространения письменности росло и число сообщений об эпидемиях: Карен Ри Немет-Реджат утверждает, что в текстах упоминаются туберкулез, тиф, бубонная чума и оспа[79]. Одна из самых древних и подробно описанных разрушительных эпидемий – та, что случилась в городе Мари на Евфрате в 1800 году до н. э. Список древних эпидемий весьма обширен, но их природа обычно неясна. Эпидемия, которая уничтожила армию Синаххериба, сына Саргона II и ассирийского царя, в 701 году до н. э. и фигурирует в длинном перечне разных типов чумы в Ветхом Завете, сегодня приписывается тифу или холере – традиционным бедствиям армии в ходе военных кампаний. Сокрушительная чума в Афинах в 430 году до н. э., прекрасно описанная Фукидидом, чума Антонина и чума Юстиниана в Риме сыграли решающую роль в том, что мы называем историей древних «империй».

Принимая во внимание значительную численность их населения и все возрастающие масштабы торговли на дальние расстояния, нет никаких сомнений в том, что эпидемии стали охватывать больше людей и больше территорий, чем прежде. Тем не менее в конце IV тысячелетия до н. э. Месопотамия стала исторически новой средой для эпидемий. К 3200 году до н. э. Урук был самым большим городом мира с населением в 25–50 тысяч жителей, которые вместе со своим домашним скотом и зерновыми завершили процесс концентрации раннего убейдского периода. Как самые демографически богатые территории южные аллювиальные равнины были особенно подвержены эпидемиям: аккадское название эпидемического заболевания «буквально означало „верную смерть“ и применялось в отношении эпидемий и животных, и людей»[80]. Как будет показано далее, именно концентрация и беспрецедентные масштабы торговли породили уникальную новую уязвимость – к болезням, связанным со скученностью.

Задолго до широкого распространения одомашненных зерновых сама по себе оседлость создала условия для скученности, ставшие идеальными «кормовыми площадками» для патогенов. Разрастание крупных деревень и небольших городов на аллювиальных равнинах Месопотамии обеспечило увеличение плотности населения в 10–20 раз по сравнению с той, что Homo sapiens достигал когда-либо прежде. Логика скученности и распространения болезней предельно проста. Представьте, например, загон с 10 курами, где одна из них заражена паразитом, который распространяется через помет. Через некоторое время – оно зависит от размеров огороженной территории, активности домашней птицы и легкости передачи паразита – заражается другая курица. Теперь вместо 10 кур представьте 500 кур в одном загоне – шансы того, что вторая курица быстро заразится, возрастают как минимум в 50 раз (и т. д. в геометрической прогрессии). Теперь две птицы распространяют паразита с пометом, увеличивая вероятность нового заражения в два раза. Не забывайте, что мы увеличили не только число кур, но и объемы их помета в 50 раз, поэтому очень скоро, и тем скорее, чем меньше огороженная территория, вероятность того, что другие птицы смогут избежать контакта с патогеном, сойдет на нет.

Пока мы обращались к логике скученности и распространения болезней у Homo sapiens, однако, как показывает пример, эта логика в равной степени применима к скоплениям любых склонных к заболеваниям организмов, будь то флора или фауна. Феномен скученности характерен для стай птиц, косяков рыб, стад овец, оленей и газелей, полей зерновых. Чем больше генетическое сходство и меньше вариативность, тем выше вероятность, что все представители вида будут поражены одним и тем же патогеном. До начала человеческих путешествий, видимо, перелетные птицы, которые гнездятся вместе, сочетая перемещения на большие расстояния со скученностью, определяли основной вектор пространственного распространения заболеваний. Взаимосвязь инфекций со скученностью была известна и учитывалась задолго до того, как были выяснены реальные механизмы распространения заболеваний. Охотники и собиратели знали достаточно, чтобы держаться подальше от крупных поселений, а рассеяние по территории издавна считалось способом избежать контакта с эпидемическими заболеваниями. В позднем Средневековье Оксфорд и Кембридж имели чумные дома в сельской местности, куда отправляли студентов при первых признаках заболевания. Скученность может быть смертельно опасной: траншеи, демобилизационные лагеря и десантные корабли в конце Первой мировой войны стали идеальными условиями для зарождения масштабной и смертоносной пандемии гриппа 1918 года. Социальные скопления людей – ярмарки, военные лагеря, школы, тюрьмы, трущобы, религиозные паломничества (например, хадж в Мекку) – исторически были источниками инфекционных заболеваний, откуда они впоследствии распространялись.