Против зерна: глубинная история древнейших государств

Как только болезнь обретает эндемический характер для оседлого населения, она становится менее опасной и часто протекает у большинства носителей в субклинической форме. Тогда группы, у которых отсутствует или слаб иммунитет к патогену, оказываются однозначно уязвимы для него, если вступают в контакт с населением, для которого патоген стал эндемическим. Вот почему военнопленные, рабы и иммигранты из далеких или изолированных деревень за пределами радиуса коллективного иммунитета менее защищены от заболеваний и более подвержены тем из них, к которым крупные оседлые сообщества со временем обрели сильный иммунитет. Безусловно, по этой причине столкновение Старого и Нового Света стало катастрофой для иммунологически неискушенных коренных американцев, на протяжении десяти тысяч лет изолированных от патогенов Старого Света.

Заболевания, связанные с оседлостью и скученностью позднего неолита, усугублялись рационом, который во все возрастающей степени состоял из продуктов сельского хозяйства и испытывал дефицит многих необходимых питательных веществ. При прочих равных условиях шансы человека пережить инфекционное заболевание, особенно если это ребенок или беременная женщина, зависели от типа питания. Чрезвычайно высокие показатели смертности среди детей (40–50 %) в сообществах древних земледельцев были результатом сочетания рациона, который ослаблял заболевшего человека, с новыми инфекционными заболеваниями, ему угрожавшими.

Подтверждения относительно ограниченного и скудного рациона древних земледельцев обнаруживаются при сопоставлении их костных останков с захоронениями охотников-собирателей, которые жили неподалеку в то же время. В среднем охотники-собиратели были на несколько дюймов (4–6 см) выше, что говорит об их более разнообразном и обильном рационе. Как уже отмечалось выше, сложно преувеличить это разнообразие: оно объяснялось охватом нескольких пищевых сетей (моря, болота, леса, саванна, засушливые районы), каждая из которых отличалась своими сезонными колебаниями доступности пропитания, и даже в случае с растительной пищей разнообразие было ошеломляющим по земледельческим меркам. Например, в ходе археологических раскопок в Абу Хурейре (период охоты и собирательства) были обнаружены следы 192 видов растений, из которых 142 вида были определены, а 118 до сих пор употребляют в пищу современные охотники-собиратели[84].

Симпозиум, посвященный оценке воздействия неолитической революции на здоровье человека, сделал следующее заключение на основе палеопатологических данных:

[Пищевой] стресс <…> вряд ли был привычен и широко распространен до того, как оседлость, плотность населения и зависимость от сельского хозяйства достигли высокого уровня. На этом этапе <…> уровень физиологического стресса, а также средние показатели смертности резко выросли. Большинство живших земледелием людей часто страдали от пористого гиперостоза (избыточное разрастание плохо сформированной костной ткани вследствие недостаточного питания, особенно дефицита железа) и cribra orbitalia (локальное проявление гиперостоза – в глазницах черепа), также отмечен значительный рост числа и тяжести случаев гипоплазии (зубной) эмали и патологий, связанных с инфекционными заболеваниями[85].

Как правило, от недоедания страдали те, кого мы бы назвали «сельскими женщинами» (теряли кровь при менструации) – видимо, вследствие дефицита железа. До начала сельскохозяйственных занятий рацион женщин обеспечивал им большое количество омега-6 и омега-3 жирных кислот – из дичи, рыбы и ряда растительных масел. Эти жирные кислоты важны, потому что облегчают усвоение железа, которое необходимо для формирования красных кровяных телец, переносящих кислород. Зерновая диета, напротив, не только не содержит незаменимые жирные кислоты, но и фактически препятствует усвоению железа. В результате все первые интенсивные зерновые диеты позднего неолита (на основе пшеницы, ячменя и проса) вели к железодефицитной анемии, которая оставила безошибочно опознаваемые судмедэкспертами костные следы.