Против зерна: глубинная история древнейших государств

Сложно переоценить важность оседлости и обусловленной ею скученности: практически все инфекционные заболевания, вызываемые микроорганизмами, которые адаптировались под Homo sapiens, появились лишь в последние десять тысяч лет, а многие из них – в последние пять тысяч лет. В строгом смысле слова все инфекционные заболевания – это «цивилизационный эффект». Эти исторически новые болезни – холера, оспа, свинка, корь, грипп, ветряная оспа и, вероятно, малярия – стали результатом городской жизни и, как будет показано далее, сельского хозяйства. До самого последнего времени в совокупности они были главной причиной человеческой смертности. Это не значит, что дооседлые сообщества не страдали от паразитов и болезней – просто они не были связаны со скученностью, а, скорее, характеризовались длительным латентным периодом и/или нечеловеческим источником: брюшной тиф, амебная дизентерия, герпес, трахома, проказа, шистосомоз и филяриатоз[81].

Связанные со скученностью заболевания также называются «зависимыми от плотности популяции» или, в терминологии современного здравоохранения, «острыми инфекционными». Для многих вирусных заболеваний, которые сегодня зависят от человека как носителя, если знать механизм заражения, длительность инфекционного периода и устойчивость приобретенного иммунитета, можно определить минимальную численность популяции, необходимую инфекции, чтобы не исчезнуть по причине отсутствия новых носителей. Эпидемиологи любят приводить пример кори на изолированных Фарерских островах в XVIII–XIX веках: принесенная моряками эпидемия опустошила острова в 1781 году, но благодаря пожизненному иммунитету выживших острова не знали кори в течение 65 лет – до 1846 года, когда корь вернулась и заразились все, кроме пожилых людей, переживших первую волну эпидемии. На протяжении следующих трех десятилетий корью заболевали только островитяне младше 30 лет. Эпидемиологи рассчитали, что кори ежегодно необходимо минимум три тысячи восприимчивых к заражению носителей для поддержания постоянного уровня заболеваемости, и только население в 300 тысяч человек может обеспечить это число новых носителей. Поскольку численность населения Фарерских островов была намного меньше, для каждой эпидемии им приходилось «импортировать» корь заново. Это значит, что ни одно инфекционное заболевание не могло возникнуть до появления крупных поселений неолита, и это объясняет крепкое здоровье жителей Нового Света, а затем их подверженность патогенам Старого Света. Несколько волн миграции через Берингов пролив примерно в XIII тысячелетии до н. э. прошли до появления инфекционных заболеваний, и, в любом случае, миграционные группы были слишком малы, чтобы обеспечить инфицирование заболеваниями, которые требовали скученности населения.

Описание эпидемиологической ситуации в эпоху неолита не будет полным без уточнения роли домашних животных, комменсалов и выращиваемых зерновых и бобовых. Здесь также срабатывал принцип скученности. Эпоха неолита ознаменовалась не только беспрецедентными скоплениями людей, но и столь же беспрецедентными скоплениями овец, коз, крупного рогатого скота, свиней, собак, кошек, кур, уток и гусей. В той степени, в какой прежде они были «стадными» или «стайными» животными, они уже были носителями характерных для своих видов патогенов, зависимых от скученности. Оказавшись впервые в истории в близком и постоянном контакте, проживая на территории одной домашней усадьбы, они сразу начали обмениваться огромным количеством инфекций. Высказываются разные оценки, но считается, что из 1400 известных патогенных организмов человека от 800 до 900 являются зоонозными, т. е. они появились не у человека как носителя. Для большинства патогенов Homo sapiens–это последний носитель, «тупик», потому что люди не передают их другим животным.

Таким образом, многовидовой переселенческий лагерь был не только историческим собранием млекопитающих в прежде невиданных масштабах и степени близости, но также собранием всех видов бактерий, простейших одноклеточных, гельминтов и вирусов, которые питались этими млекопитающими. Победителями в этой условной гонке вредителей оказывались те патогены, что быстро адаптировались к новым носителям в домохозяйстве и размножались. В результате произошел первый массовый переход патогенов через видовые барьеры и возник новый эпидемиологический порядок. Естественно, рассказывает об этом переходе испуганный Homo sapiens. Впрочем, этот рассказ вряд ли был бы менее мрачен, если бы рассказчиком была коза или овца, которые, в конце концов, не добровольно начали жить в домашней усадьбе человека. Я оставлю на усмотрение читательского воображения этот образ – не по годам развитой всеведущей козы, которая рассказывает историю распространения заболеваний в эпоху неолита.