Против зерна: глубинная история древнейших государств

Что же означает «падение» в словосочетаниях «падение Третьей династии Ура» примерно в 2000 году до н. э., «падение Среднего царства Египта» в 2100 или «падение минойской дворцовой цивилизации» Крита в 1450 году? По крайней мере оно означает оставление и/или разрушение монументального дворцового комплекса, что обычно интерпретируется не как перераспределение населения, а как значительная или даже катастрофическая утрата социальной сложности. Если население остается, то, скорее всего, рассеивается по мелким поселениям и деревням[175]. Элиты высокого уровня исчезают, строительство монументальных зданий прекращается, заканчивается использование письменности в административных и религиозных целях, резко сокращается широкомасштабная торговля и перераспределение, специализированное ремесленное производство для элитного потребления и торговли уменьшается или прекращается. В совокупности эти изменения часто воспринимаются как прискорбный откат от цивилизации. Здесь важно подчеркнуть, что такие изменения необязательно означают сокращение регионального населения и ухудшение его здоровья, благополучия или питания – как мы увидим далее, напротив, они могут означать улучшения. И, наконец, «крах» центра государства влечет за собой скорее переформатирование и децентрализацию культуры, чем ее исчезновение или распад.

История понятия «крушение/падение/крах» и порождаемых им меланхоличных ассоциаций заслуживает внимательного изучения. Наши первоначальные сведения и удивление архаичными государствами проистекают из так называемого героического периода в археологии, случившегося в начале XX века, когда были обнаружены монументальные центры древнейших цивилизаций и начаты их раскопки. Помимо оправданного благоговения перед культурными, эстетическими и архитектурными достижениями первых цивилизаций, наметилась конкурентная борьба империй за присвоение их великих родословных и артефактов. Кроме того, благодаря школьным учебникам и музеям доминирующие стандартные изображения древних государств превратились в иконические: пирамиды и мумии Египта, афинский Парфенон, Ангкор Ват, гробницы воинов в Сиане. Соответственно, гибель этих археологических суперзвезд стала восприниматься как конец света. Но на самом деле речь идет лишь об утрате любимых объектов классической археологии – скоплений руин относительно редких централизованных государств вместе с их письменными источниками и предметами роскоши. Если мы вспомним метафору человеческой пирамиды, то речь идет лишь о внезапном исчезновении вершины конструкции, к которой было приковано все наше внимание.

Когда исчезает вершина, мы должны быть благодарны все увеличивающейся группе археологов, чье внимание было сосредоточено не на вершине, а на основании пирамиды и составляющих ее элементах. Накопленные ими знания о неустойчивых типах поселений, формах торговли и обмена, осадках и структуре почв, изменчивых сочетаниях хозяйственных стратегий позволяют увидеть намного больше, чем лишь бросающую вызов гравитации вершину пирамиды. Благодаря их сведениям мы можем понять возможные причины «крушений» и, что более важно, уточнить значение краха государства в каждом конкретном случае. Одна из главных идей этих ученых состоит в том, чтобы усматривать в, казалось бы, крахе лишь распад более крупных и более хрупких политических единиц на их более мелкие и более стабильные элементы. Хотя «крах» означает сокращение социальной сложности, небольшие ядра власти, например компактные небольшие поселения аллювиальных равнин, сохранялись намного дольше, чем мимолетные чудеса государственного управления, которые соединяли эти ядра в огромные царства или империи. Йоффе и Коугилл справедливо заимствовали у теоретика управления Герберта Саймона термин «модульность»: это состояние, в котором элементы, формирующие более крупное образование, в целом независимы и могут быть разделены – в терминологии Саймона это образование «практически разложимо на составные части»[176]. Соответственно, исчезновение венчающей пирамиду вершины необязательно влечет за собой хаос, не говоря уже о травме, для составляющих ее более долговечных и самодостаточных элементов. Вторя Йоффе и Коугиллу, Ханс Ниссен предостерегает нас от ошибочного восприятия «конца периода централизации как „крушения“, а периода, в течение которого прежде единая территория была разделена на более мелкие части, – как эпохи политической нестабильности»[177].