Протопоп Аввакум и начало Раскола

С Москвой снова быстро завязались сношения. Новости были неутешительными. Неожиданное решение царя: после терпимости – преследования; всякие неприятности по отношению к такому умеренному человеку, как Неронов, которого перевели к новому архиепископу в Вологде; архиепископ Симон обвинил его в том, что он сеет «раскол и раздор»[1300], – все это произвело среди верующих глубокое разочарование и известного рода панику. Многие верующие покинули Москву или собирались это сделать. Едва возникшее братство готово было распасться. Согласие между дьяконом Федором, обладавшим рассудительным характером, и юродивым Афанасием, так же как и с Гавриилом, не было полным[1301]. Кое-кто сердился на Аввакума: «Это он из-за своей деятельности, своего нетерпимого характера навлек царев гнев»; «Было бы лучше, если бы он там в Даурии умер», – так открыто говорили некоторые люди, не стесняясь своей подлости. Самые достойные из окружающих находились в растерянности. Чтобы оправдаться, а особенно, чтобы восстановить единство и придать бодрости, Аввакум написал Феоктисту и «всем братьям» письмо. Он начал со смирением:

«И то, отче, не моею волею, но Божиею до сего времени живу. А что я на Москве гной разшевелил и еретиков раздразнил своим приездом из Даур: и я в Москву приехал прошлаго году не самозван, но взыскан благочестивым царем и привезен по грамотам. (…) Не кручинтеся на меня, Господа ради, что моего ради приезда стражете».

Затем он поучает следующим образом:

«Отче, что ты страшлив? Слышишь ли: есть о нас промышленник! Феоктист, что ты опечалился? Аще не днесь, умрем ж всяко. Не малодушьствуй: понеже наша брань несть к крови и плоти. А что на тебя дивит! Не видишь. Глаза у тебя худы. Рече Господь: ходяй во тме, не весть, камо грядет. Не забреди, брате, со слепых-тех к Никону в горкой Сион! Не зделай беды, да не погибнем зле! Около Воскресенскова ров велик и глубок выкопан, прознаменует ад: блюдися, да не ввалисся и многих да не погубиши»[1302].

Далее он продолжает снова:

«И ты не кручинся на меня, миленкой! Я поехал от вас с Москвы паки по городам и по весем словесныя рыбы промышлять: а вы там бегайте от никониян! Поминайте реченное: не бойся, малое Мое стадо, яко Отец Мой благоизволил вам дати царство».

Он посылает свое благословение всему братству, просит прощения у тех, кого он мог обидеть и кончает личными советами.

Да отпиши ко мне кое о чем пространно, – не поленись, или Афонасья заставь. А я жду на Мезени вашева писма до весны. (…) По сем мир ти, господине, и брате, и отче! И жена моя и дети благословения просят, и Фетинея, и Григорей»[1303].

Письмо это было получено в Москве дьяконом Федором[1304]. Феоктист сначала уехал в Переславль, затем в январе он отправился к своему покровителю вятскому епископу Александру в Успенский монастырь[1305]. Положение не улучшалось: дьякон Федор вручил царскому духовнику челобитную, где просил даровать Аввакуму свободу, духовник же с чрезвычайной яростью бросил ее дьякону в лицо[1306]. Однако небольшая паства, объединенная вокруг нескольких стойких столпов веры, таких как дьякон Федор и окружение гостеприимной боярыни Морозовой, постепенно отходили от своей первоначальной тревоги. Вести, приходившие от Аввакума, который даже в своем изгнании продолжал уловлять души, могли только придавать бодрости этой небольшой пастве.