Протопоп Аввакум и начало Раскола

Вслед за этим жизнь заключенных уже почти лишается внешних событий. 9 июня 1678 г.[1802] приезжает новый воевода, Гавриил Тухачевский. Вместе с ним прибывают сосланные уже при новом царе Артамон Матвеев и его десятилетний сын. Какой внезапный оборот! Но новые сосланные пользовались почти полной свободой. С ними были священник, польский наставник и слуги. Юный Андрей Артамонович изучал светские науки, латинский и польский языки. Его отец буквально заваливал царя и патриарха длинными челобитными, в которых заключались всевозможные оправдания и долгие жалобы на все трудности пустозерской жизни: голод, холод, дым, цингу, скученную жизнь в двух избах. А что могли бы сказать заживо погребенные? Мы не имеем никаких сведений о том, чтобы эти прежние противники, в какой-то мере делившие трудности этой водной и лесной пустыни, имели между собой какие бы то ни было отношения. Тухачевский был человеком разумным и добрым: надо думать, что он не пытался ухудшить ничьей участи[1803]. 30 июля 1680 г. все эти вновь прибывшие уплыли по Печоре на одиннадцати лодках в направлении Мезени, в этот же день вступил в права управления новый воевода, Хоненев[1804].

Конечно, двор ни разу даже не задумывался о том, чтобы восстановить старую веру, для этого он был слишком увлечен Симеоном Полоцким и его польскими друзьями. Царь, под влиянием советов Долгорукого или мучимый совестью, почувствовал и на мгновение желание облегчить участь людей, которых, несмотря ни на что, уважали. У Иоакима такой чувствительности не было. Политика его заключалась в том, чтобы уничтожить мятежников, и этой линии он держался твердо. Волевая установка патриарха восторжествовала над снисходительностью других. Как мог он допустить возвращение самых опасных раскольников, когда он вел с расколом борьбу не на живот, а на смерть?

Поскольку в церквах во многих случаях сохранились старые книги, патриарх разослал по своей патриаршей области строгий приказ, чтобы их изъяли и заменили новыми. Он принял меры, чтобы подобные же приказы были разосланы и по другим епархиям. Подобного рода меры, естественно, влекли за собой розыски и преследования. Чтобы основательнее порвать с прошлым, было издано распоряжение заменить часто еще встречавшиеся деревянные церковные сосуды оловянными[1805]. Считалось, что обе эти меры будут способствовать церковному благочинию.

Иоаким уже отдал распоряжение проверить мощи св. Макария Унженского; они были вынуты из раки и вновь погребены; в то же время виновный игумен был смещен[1806]. В 1677 году он сделал хуже: он послал в Кашин своих представителей проверить состояние мощей св. Анны Кашинской, канонизированной в 1650 году. Под предлогом неполной сохранности мощей он заставил специально созванный собор скрыть мощи свя той под спудом, прекратить поклонение ей и закрыть посвященную ей церковь. Истинная же причина деканонизации заключалась в том, что, согласно Житию этой святой, «рука (ея) правая лежит на персех согбенна, аки благословящая». Это понималось как свидетельство в пользу двуперстного перстосложения. Следовательно, святой бунтовщицы не должно было быть![1807]

Это означало лишить старую веру чуда. 15 июля 1677 года он, со своей стороны, сообщил о двух чудесах: в том же самом 1677 году один праведный человек по фамилии Вышеславцев, помолившись Богу, чтобы Он просветил его, почувствовал внутреннюю силу, которая заставила его сложить руки так, чтобы были сложены три первых пальца и согнуты к ладони два остальных. Уже в 1670 г. рука «преподобного Комненоса, архимандрита обители Пресвятыя Богородицы близ Иконии», подобным же образом дала свидетельство в пользу троеперстия[1808].