Протопоп Аввакум и начало Раскола

«У Пречистыя Матери (…) млеко бысть (…) сосал титечки Свет наш. Потом и хлебец стал есть, и мед, и мясца, и рыбку, да и все ел за спасение наше. И винцо пияше, да не как, веть, мы – объядением и пиянством, – нет, но благоискусно дая потребная плоти. Болши же в посте пребывая. Ну, Федор, болши тово не ковыряй, не досаждай Божеству. Христос вся наша воспринял, кроме греха, плоть совершенну со страстми ея. Знаешь ли, с которыми страстми? сиречь, бояшеся, и утруждашеся, и потяше, спаше и скорбяше. А не те помышляй страсти, как ты воруешь»[1693].

Столь исполненный подлинного человечества, как мог Христос, взошедший на небо и воссевший одесную Отца, быть в то же время Сыном Божиим? Лазарь не постигал этого. Он представлял себе так, что и по Воплощении Пресвятая Троица продолжала восседать так: Отец посередине, Сын одесную, а Дух Святой ошуюю, как царь с детьми; Христос же, согласно его мнению, занял четвертый престол[1694]. Принял ли Аввакум это странное воззрение?

Федор утверждает это, но мы имеем лишь одно отдельное высказывание, согласно которому Христос восседает, как Бог-Человек, одесную Бога Отца на царском престоле; «не пехай поганым-тем своим языком с престола-тово царскова к ногам Отца»[1695].

Отсюда вытекает, что Аввакум прежде всего утверждал раздельноличность и равенство Троических Ипостасей, что, как ему казалось, оспаривал Федор; вывести отсюда, что он «четверит Троицу», было бы слишком смелым. Для Федора Аввакум оказывался нечестивее никониан; для Аввакума Федор впал в иудаизм. Оба написали своим друзьям. Необходимо было объяснить, почему протопоп проклял своего духовного сына. Мы не знаем, написал ли он об этом царю и царевнам, как уверяет Федор, во всяком случае он написал своим друзьям, «чудному составу по образу Святыя Троицы», как он любил выражаться, «Феодоре в Евдокее, Евдокее в Феодоре и Марии в Феодоре и Евдокее»!

«Увы мне, грешному! Ей, слезам достойно есть: у меня здесь диявол от десных ссору положил, – в догматах считалися, да и разбилися. Молодой щенок, Федор дьякон, сын духовной мне, учал блудить над старыми книгами и о Святей Троице предкнулся, и о Христове во ад сошествии и о иных, догматствуя по-никониянски, нелепотно. В книге моей написано и послано к вам о Господе. Аз же, не утерпев безумию его, и слышати не мог хулы на Господа Бога моего, отрезал его от себя и положил под клятвою, не ради внешних досад, – ни, никакоже, – но ради безстудства его на Бога и хулы на старых книг. Буди он проклят, враг Божий!»[1696]

Из Москвы ему прислали одобрительные письма; многие в письмах стыдили Федора за его ошибки. Был один праведный слепец, который явно учил о том, что Дух Святой не мог сойти с Небес Существом, и который цитировал в подтверждение своего мнения текст Максима Грека[1697].

II Первые проповеди

Книга, о которой пойдет речь, это «Книга бесед» в ее первоначальной форме: это беседы об Аврааме и Мелхиседеке, о посте и другие. В них Аввакум говорил обо всех спорных вопросах и, конечно, также о внешней мудрости, «о старолюбцах и новолюбцах»[1698].