Процесс

– А почему вы об этом спрашиваете? – огрызнулся торговец. – Вы, похоже, совсем не знаете этих людей и неправильно поймете. Имейте в виду, что многое в судопроизводстве умом не понять – слишком сильно устаешь и много отвлекаешься, так что понимание заменяют суеверия. Я говорю о других, но и сам я не лучше. Одно из этих суеверий состоит в том, что по лицу обвиняемого, особенно по рисунку губ, можно многое узнать об исходе процесса. Так вот, говорили, что, судя по вашим губам, вас наверняка приговорят, и очень скоро. Еще раз – это дурацкое суеверие, факты его, как правило, полностью опровергают, но, вращаясь в этом обществе, трудно не поддаться влиянию предрассудков. А это, поверьте, сильный предрассудок! Мы хоть и приветствовали пристава, но вряд ли поднялись бы все разом с мест без какого бы то ни было знака, – а вы ведь с одним из нас заговорили, верно? Но он вам ничего не смог ответить. У него, конечно, было много причин чувствовать себя не в своей тарелке, но одна из них – ваши губы. Он позже рассказывал, что увидел в ваших губах еще и предвестие своего собственного осуждения.

– Мои губы? – переспросил К., вынул карманное зеркальце и посмотрелся в него. – Не вижу в моих губах ничего особенного. А вы?

– Я тоже, – сказал торговец, – ровным счетом ничего.

– Какие все суеверные! – воскликнул К.

– А я о чем? – спросил торговец.

– И что же, вы много общаетесь, обмениваетесь мнениями? – спросил К. – Я до сих пор держался совсем в стороне.

– На самом-то деле общения почти нет, – сказал торговец. – Оно и вряд ли возможно, слишком много людей в нашем положении. Да и общих интересов маловато. А если иногда и зарождается ощущение, что у какой-то группы есть общий интерес, быстро выясняется, что это заблуждение. Сообща против суда ничего не добьешься. Каждое дело расследуется отдельно, этот суд отличается тщательностью. Потому и не сделаешь ничего сообща, только одиночка может тайно чего-то добиться, и лишь тогда другим удается об этом узнать, но все равно никто не понимает, что именно произошло. Так что никакой общности нет, люди сидят, бывает, вместе в коридоре, но говорят между собой мало. А суеверия сложились в стародавние времена и множатся будто сами собой.

– Я видел этих господ в коридоре, – сказал К. – Их ожидание показалось мне совершенно бессмысленным.

– Ожидание не бессмысленно, – сказал торговец. – Бессмысленно лишь защищаться самостоятельно. Я уже вам сказал, что у меня, кроме этого адвоката, еще пять. Может показаться – я и сам так думал поначалу, – что достаточно перепоручить им дело, и все. Ничего подобного. Я могу доверить им даже меньше, чем если бы нанял только одного адвоката. Вам это, наверное, не совсем понятно?

– Не совсем, – сказал К. и успокаивающе похлопал торговца по руке, чтобы приостановить этот словесный поток. – Большая просьба: говорите не так быстро, все это для меня важные вещи, а я никак за вами не успеваю.

– Спасибо, что напомнили об этом, – сказал торговец. – Вы ведь новичок, свежачок. Вашему процессу всего полгода, верно? Да, я об этом слышал. Совсем свежий процесс! А я уже все это столько раз в голове прокрутил, что мне кажется – очевиднее и быть не может.

– То есть вы рады, что ваш процесс уже настолько продвинулся? – спросил К., не желая задавать прямой вопрос, как у торговца обстоят дела.

– Да, я уже пять лет как затягиваю свой процесс, – сказал торговец и повесил голову. – Это немалое достижение.

Он помолчал. К. прислушался, не идет ли Лени. С одной стороны, ему не хотелось, чтобы она вошла, – у него оставалось еще много вопросов, и было бы неприятно, застань она его за таким доверительным разговором с торговцем; с другой стороны, его сердило, что она, несмотря на его приход, так долго не покидает адвоката – гораздо дольше, чем нужно, чтобы поставить перед ним тарелку супа.

– Хорошо помню то время, – снова заговорил торговец, и К. навострил уши, – когда мой процесс был не длиннее вашего. На меня тогда работал только этот адвокат, но я был им не очень доволен.

Вот тут-то я все и узнаю, подумал К. и живо закивал, словно мог таким образом убедить торговца рассказать ему все, что стоило знать.

– Мой процесс, – продолжал торговец, – не двигался, хотя меня вызывали на допросы. Я всякий раз ходил, собирал документы, передал в суд всю мою деловую отчетность, в чем, как я потом узнал, не было никакой нужды, вечно бегал к адвокату, а он подавал всяческие ходатайства…

– Всяческие ходатайства? – переспросил К.

– Ну да, именно, – сказал торговец.

– Это для меня очень важно, – сказал К. – По моему делу он все еще работает над первым ходатайством. Он пока ничего не сделал. Теперь я понимаю, он мной постыдно пренебрегает.