Провидение

Иду к машине, стараясь не смотреть на коллег. Но чувствую на себе их взгляды поверх компьютеров.

Отвергнуть все, что было сегодня, невозможно. Все эти фанаты Лавкрафта с их зубастыми улыбками, с постоянным распахиванием дверей, все эти милые, такие пассивные, такие сентиментальные и добросердечные, как Ло, люди увлечены одним: Насилием. Кровищей. Невинным людям нравятся темные штучки. Это не какая-то заумь, это закон притяжения противоположностей.

Сажусь в машину и смотрю видео, где Бородачу надирают задницу. Смотрю и понимаю. Никакой он не наркодилер, а гребаный щенок, фанат Лавкрафта.

Истина открывается мне, как мальчишке в школьном дворе. То, что знала Стейси. То, что знали они все, весь участок. Возможно, я ошибался. Возможно, Бородач, милый, тихий, неконфликтный, пропустил сегодняшнюю конференцию, потому что остался дома залечивать раны. Мне нужно прекратить поиски. В такие моменты и принимаются подобные решения. А потом можно перемотать видео и посмотреть его снова.

Джон

В порыве смелым быть легко, но я остыл и пропустил всю лавкрафтовскую конференцию. Приехал, но в зал не вошел. Не решился.

Сейчас доктор Ву стоит возле черной машины. Она вот-вот войдет, потом уедет, и получится, что я потерял целый день, просидев здесь впустую и даже не попытавшись ни взять под контроль свою жизнь, ни найти выход из этой путаницы.

Я выхожу из машины, и по коже снова как будто пробегают сотни крохотных ножек. Снова то же знакомое ощущение, что кто-то скрытно наблюдает за мной. Оборачиваюсь, кручу головой — никого.

Сосредоточиваюсь на дыхании, дышу медленно и ровно. Надвигаю на глаза бейсболку. Я — Провидение. Иду к ней. Доктор Линн Ву — крепкая миниатюрная женщина, от которой пахнет черной лакрицей и каким-то необычным шампунем. Трогаю ее за плечо.

Она поворачивается. Улыбается.

— О, а ты тот еще красавчик.

— Можно вопрос? Насчет «Ужаса Данвича»?

Доктор Ву смеется.

— Мы не успели охватить что-то за два часа семинара?

Она пытается быть доброжелательной, но я принять ее любезность не могу. Мне нельзя смотреть на нее, так что приходится смотреть сквозь. Подавить все чувства. Сосредоточиться.

— Что, если бы Уилбура смогли исцелить? Уилбур мог измениться. Люди меняются.

— Люди — да. Иногда. Монстры — никогда.

— Но если бы его смогли вылечить, вернуть?

Она смотрит на меня внимательнее. Думает о чем-то.

— Милый, мы встречались? У тебя знакомое лицо.

В груди становится теплее. Я качаю головой.

— Не думаю.

— Что ж… Уилбур потому так быстро рос, что был человеком лишь отчасти. Когда он умирает, крови нет. Он буквально сверхъестественное существо.

— А если бы ему сделали переливание крови? — спрашиваю я. — Если бы заменили желчь, из-за которой он и стал монстром? Разве нельзя было сделать так, чтобы человеческая часть перевешивала другую?

Доктор Ву снова улыбается.

— Ты такой славный. — Я нравлюсь ей и забавляю ее, но она не принимает меня всерьез. Приходится наступать себе на горло, чтобы не рассказать ей обо всем, в том числе и о том, как мне не удалось встретиться с Мини, потому что он знал Роджера Блэра. Меня переполняют чувства. Раньше опасности не было, потому что она — посторонняя, чужая. Но теперь я здесь, и она здесь. Я уже забыл, как быстро у одного человека возникают чувства к другому. Забыл предупредить ее, что я сам в чем-то вроде Уилбура и что у нее есть тридцать секунд, чтобы помочь мне или умереть. Но как это сделать? Как сказать ей об опасности?

— Лавкрафт много пишет о том, что он лишь частично человек. — Я меняю тон, добавляю строгости. — Мы видим Уилбура ребенком, который очень быстро, слишком быстро растет, но остается таким же, как вы или я, у него есть мать.

Она уже не улыбается и не смеется, но серьезнеет и начинает терять терпение. Говорит, что «Данвич» — это часть более объемной мифологии Ктулху и едва ли не самое примечательное в ней — счастливый конец.

Чувствую, как вспыхивают щеки.

— Но ведь он умирает. Уилбур умирает.

— Да. Именно об этом я и говорю. Конечно, мы видим кровавую трагедию, его действия привели к многочисленным смертям, но все ведь кончилось. И мы, читатели, испытываем облегчение оттого, что город победил в этом раунде. Уилбур мертв. Ужас пришел и ушел.

Доктор Ву трет лоб. У нее кружится голова, а у меня истекает время.

— Но ведь все могло закончиться по-другому? — спрашиваю я тихим дрожащим голосом.

Она бросает взгляд на водителя, явно хочет закончить разговор.

— Ты так говоришь, словно в Уилбуре есть что-то хорошее.

— Не такой уж он и плохой. Спас своего брата.

Она смеется.

— А ты молодец. И я уверена, что знаю тебя. Ты был здесь в прошлом году? «Завтрак Ктулху»… в первый день?

Часы тикают. Тот, который внутри, говорит, что время истекает, что мое сердце вот-вот начнет атаку. Предчувствие ужасного охватывает меня. Страх. Негодование. Мой собственный голос доносится до меня шепотом.

— Я лишь пытаюсь понять, как можно было спасти Уилбура.