Провинциализируя Европу

Практика «даршан» или «дивьядришти» может войти в сознание модерного субъекта, вызывая, как давно указал Фрейд, шок от неизвестного, дать сознанию мощную встряску[480]. Рассмотрим пример, взятый из статьи «Бхаратварша»[481] бенгальского писателя С. Ваджида Али, написанной в 1930-е годы. Квинтэссенция секулярного национализма – исламский автор пишет об индуистских эпических поэмах и разворачивает категории индуистской мысли, – эта статья оставалась обязательным чтением для старших школьников с 1930-х по середину 1960-х годов. Историцистский и политический взгляд сегодня, возможно, не увидит в этой статье ничего, кроме грубого националистического эссенциализма, поскольку даже для описания своего субъекта она использует английское слово «традиция». Такое прочтение не будет неверным. Любопытно, однако, то, каким образом «традиция» сама утверждается здесь как вопрос «божественного взгляда», взгляда, который, как объясняет Ваджид Али, упраздняет историческую точку зрения. В статье упоминаются два эпизода из жизни автора. Когда Ваджиду Али было 10–11 лет, в 1900–1901 годах, он совершил поездку в Калькутту, где в местной бакалейной лавке встретил старика, читавшего индуистский эпос «Рамаяна» нескольким детям. Он вернулся в город четверть века спустя и надлежащим образом отметил все признаки исторических изменений в том же квартале: автомобили, особняки и электричество пришли на смены тихим улицам, газовым фонарям и лачугам. Однако историческое чувство Ваджида Али испытало глубокое потрясение, когда в той же бакалейной лавке он застал совершенно ту же самую сцену – детям вслух читали буквально тот же самый отрывок из «Рамаяны», который он слышал двадцатью пятью годами ранее. В ответ на вопрос Ваджида Али об этом удивительном опыте старик, читавший «Рамаяну», объяснил, что в прошлый раз книгу его детям читал его отец, а теперь он читает эпос своим внукам. Сама книга принадлежала его дедушке. Ваджид Али почувствовал, как историческое время растворяется вокруг него. Он пишет: «Я пожелал старику здоровья и ушел из лавки. Мне как будто явилось божественное видение. Идеальная картина подлинной/реальной «Бхаратварши» предстала моим глазам! Древняя tradition[482] поддерживалась неразрывной, нигде не изменившись!»[483]

Ваджид Али ясно переживал шок неизвестности: «Мне как будто явилось божественное видение». Говоря «как будто», он оставляет открытой возможность того, что это созерцание могло целиком происходить в его сознании, быть работой «калпаны» – воображения. Но ведь остается и возможность того, что «калпана» Али не имеет отношения к зрительной практике, которую он пережил как сверхъестественное явление. Создавая историю специфического зрения, сделавшего возможным романтический национализм на субконтиненте, мы должны сохранить этот момент неразрешимости в тексте Ваджида Али между «воображением» в его менталистском значении и «божественным зрением», дивьядришти, относящимся к исторической практике. Нет никаких сомнений, что шаг в духе Тагора по преодолению исторического, с тем чтобы увидеть Индию сразу достойной обожания, обязан своим появлением европейскому романтизму и его менталистским категориям. Его ссылка на Китса и критика «полезности», равно как и разделение на духовное и материальное, смешивают мысль веданты с европейским романтизмом. Однако мой главный тезис таков. Если момент «заглядывания за» включает такие явления, как «даршан» или «дивьядришти», которые не обязательно исходят из наличия субъекта, это может иметь интересные следствия для роли категории «воображение» в пост-колониальных исторических работах.

Хорошо известен опыт Джавахарлала Неру, который в молодости ездил по индийской провинции и разговаривал с крестьянами о национальных проблемах. Неру описывает случаи, когда крестьяне приветствовали его криками «Бхарат Мата ки джай – Победу Матери Индии» («Бхарат» – «Индия», «Мата» – «Мать»)[484]. Как минимум в одном случае этот боевой крестьянский клич пробудил в Неру его педагогические инстинкты и модернистское сопротивление суевериям. Подобно школьному учителю, желающему проверить, как его ученики владеют определениями, он спросил собравшихся крестьян, кто такая «Бхарат Мата», «чьей победы они желают». Вопрос привел крестьян в замешательство, они не смогли дать внятного ответа. Неру пишет с восторгом учителя, которому удалось наконец завладеть вниманием класса: «Мой вопрос, вероятно удивил их, и точно не зная, что ответить, они смотрели друг на друга и на меня. Наконец смелый Джат, обрученный с землей несчетными поколениями, сказал, что это означает „дхарти“, добрая земля Индии». Неру, согласно его собственным словам, попытался объяснить им прямое значение этого выражение. Его триумфальные слова достойны повторения: