Провокатор

— Нарекаемых… — повторила протяжно и тихо Зинина, будто прислушиваясь к мрачным звукам гремящего слова.

— Я, извиняюсь, дословно, — смутился журналист. — Речь шла о сталинских временах.

— Столько лет прошло, а он в церковь явился, гад, грехи замаливать! — зло выпалил Донсков.

— Батюшка втолковал ему, что следует обратиться в светские… гражданские органы, церковь, мол, от таких грехов не полномочна просить… И тот больше не появлялся.

В наступившей тишине Донсков, не сводя глаз с Зининой, забарабанил по крышке стола пальцами, Стужев отвернулся к окну, следователь провела рукой по шее, будто ей стало вдруг холодно, поёжилась.

— Значит, судья? — перевела она наконец глаза на Донскова.

— Полковник Лудонин лично организовал поиск материалов в архивах, — отчеканил тот. — Никакого судьи Се Зе Убейбоха в помине не оказалось. Нашёлся Семён Зиновьевич Убейбох, уроженец города Бердичева, рядовой Красной армии, осуждённый в сорок третьем году за измену Родине к пятнадцати годам. Командир нашёл у него листовку немецкую, в которой враг призывал переходить на его сторону. В пятьдесят третьем году после смерти Сталина этот Семён Зиновьевич был освобождён и больше о нём никаких следов.

— Так… — подняла брови Зинина.

— Но отыскался некий Лифанский Валериан Лазаревич, — переведя дыхание, продолжал Донсков. — Этот — действительно судья. И по фотографии с покойником один в один, если, разумеется, возраст сбросить. Тоже осуждён к пятнадцати годам. Обвинялся как враг народа в подрыве государственных устоев и искажении личности политических вождей. Материалы дела нами запрошены.

— Выходит…

— Умер в местах отбытия наказания, — перебил следователя Донсков, будто торопился. — Но это ещё не всё.

— Вы на меня столько всего обрушили…

— Работаем, Зоя Михайловна, — забарабанил опять в такт себе пальцами Донсков. — Уголовный розыск не дремлет. Да ещё с такими помощниками!.. Павел Сергеевич, расскажите о вашей инициативе.

Стужев пожал плечами, ему явно претил парадный тон капитана.

— Инициатива не моя, — поморщился он.

— Павел Сергеевич вспомнил статью в газете и… — подсказал Донсков.

— Да не вспомнил я! — огрызнулся Стужев. — Но не важно. В заметке упоминалась фамилия Убейбоха в связи с музейной выставкой произведений заключённых в сталинских лагерях. Я и сгонял туда проведать. Про смерть, конечно, ни слова. А выставка приказала долго жить, и среди сотрудников поползла какая-то тёмная история про пропажу рисунков.

— Вот как! — Зинина насторожилась, помечая авторучкой в бумагах.

— Начальница отдела экспозиций прямо взорвалась, когда я у неё про пропажу поинтересовался. Откуда да зачем?..

— А действительно, откуда? — улыбнулась Зинина.

Стужев взгляда не отвёл, но и не улыбнулся в ответ:

— Знаете ли, у нас тоже есть свои журналистские способы. Не в обход закона, кстати.

— Я догадываюсь.

— Одним словом…

— Юрий Михайлович, я полагаю, вы попытались покопаться в журнале посетителей выставки? — перебила Зинина журналиста и вскинула глаза на капитана. — Не оказалось ли среди посетителей лиц с подобной судьбой?.. Бывших заключённых, но выживших?

— Ну как же!.. — даже развёл руки в стороны Донсков. — Обижаете, Зоя Михайловна. Но выставка первой оказалась. Пробной, так сказать. Надеялись, что публика будет. И она была действительно. Но про журнал отзывов никто не подумал. Не было его.

— Хорошо. Вы мне список всех сотрудников музея, имеющих отношение к этой выставке, представьте. Может, в допросах детали появятся.

— А вот он, — протянул папку Донсков. — Знал, куда шёл.

— А рисунки, значит?.. — Зинина не спускала с него глаз. — Кстати, что на них?

— Зинаида Викторовна подтвердила, что Убейбох, он же Лифанский, что-то спорил по этому поводу со своим товарищем. Ей претензии не предъявляли. Весь альбом Убейбох, он же… тьфу ты, чёрт!

— Давайте уж определимся, — чуть раздражённо подсказала Зинина. — Нам интересен один человек — Лифанский. И не следует пока упоминать другого, именем которого он прикрывался.

— Есть! — чётко отрапортовал капитан, уловив перемену в следователе. — Лифанский весь альбом забрал с собой…

Зинина ждала продолжения, оторвав авторучку от листа.

— Во время обыска альбом с рисунками был обнаружен нами в кабинете Лифанского, — поспешно затараторил Донсков. — Ничего особенного — портреты заключённых. Выполнены достаточно эмоционально. Искусствовед высказал мнение, что автор, вполне возможно, имел профессиональные навыки. Я бы от себя добавил — впечатляет. Худющие, страсть. Где-то в кинофильме я видел подобное… фашистские лагеря. Да, главное… Опись нашлась. Составлена, скорее всего, самим Лифанским. Согласно этой описи в альбоме не хватает двух листов… то есть рисунков.

— Когда все материалы мне представите? — не дослушав, Зинина сердито поднялась из-за стола, достала папироску.

Донсков бросился к ней с зажжённой спичкой:

— Оформляем, Зоя Михайловна. Я же горьким опытом научен. Вы любите, чтобы бумажечка к бумажечке да всё в соответствии с упэка.

— А как же! Согласно моему поручению.

— Вот, вот. — Донсков и головой покивал. — Да и материалам-то двух суток нет. Горячие ещё.