Читаем Проза и сценки. Драматургия полностью

из окна третьего этажа – сочетание двух устойчивых мотивов; см.: 2. 7–9. 15, 20, 36, 63, 102, 108, 121, 125, 133, 134, 143<3. 26, 27. 29>, 200; 6, 9, 10, 15, 19. 22. 30, 36, 62, 73, 78, 85, 91. 93, 105, 120, 122, 132, 133, 184, 186, 190; см. также т. 1 наст. собр.;

своего заднего подсознания – не обыгрываются ли таким образом фрейдовские идеи бессознательного, популярные в эти годы в России?

с неким Иваном Ивановичем Пузыревым – имя Иван встречаем в 26 текстах Хармса (как у его любимого Гоголя, это самое распространенное имя персонажа), а Ивана Ивановича – в 7; Пузырева см. также в текстах 28, 82, 149;

пр. Володарского – до 1918 г. Литейный проспект; наименование восстановлено в 1944 г.;

два раза – после этого числа в текстах Хармса почти всегда случаются неприятности (см.: 7, 8, 10, 15, 16, 19, 21, 22, 32, 36, 55, 62, 83. 97. 118, 120–122. 127, 128, 132, 143<16, 25>, 144, 149, 163, 174, 184, 191, 199; см. также т. 1 наст. собр.);

куда-то по направлению к Адмиралтейству – конечно в ОГПУ на ул. Дзержинского д. 2/6 (до 1927 – Комиссаровская, до 1918 – Гороховая).


43. «Не знаю, почему все думают, что я гений…»*

Впервые – Устинов и Кобринский. С.483. Автограф – РНБ.

Ср. с аналогичным пассажем в тексте 141/111/. Распространенной ошибкой интерпретации таких текстов Хармса, написанных от первого лица, является их оценка, как автобиографических. На самом деле таким квазиавтобиографическим приемом Хармс создает значительный круг литературных текстов в разных жанрах: поэзии, прозе, драматургии и эпистолярии.


44. «Иван Яковлевич Бобов проснулся…»*

Впервые – Полет в небеса. С. 319–322. Автограф – РНБ.

На обороте одного из листов автографа имеется следующий вариант фрагмента, место которого в наст. тексте установить затрудняемся:

«Как только Иван Яковлевич приблизился к столу, свист прекратился.

Иван Яковлевич прислушался и сделал еще шаг. Нет, свист не повторялся.

Иван Яковлевич подошел к столу и выдвинул ящик. В ящике была только грязная вставочка, которая с грохотом покатилась и стукнулась в стенку ящика.

Иван Яковлевич выдвинул другой ящик. В этом ящике ничего не было, и только на дне самого ящика лиловым чернильным карандашом было написано: „Свинья“. Иван Яковлевич задвинул оба ящика и сел на стул».

Наименование персонажа, по-видимому, контаминация двух гоголевских персонажей: цирюльника Ивана Яковлевича («Нос») и Бобова, о котором говорится в письме собачки Меджи к подружке Фидель («Записки сумасшедшего»). Иванов Яковлевичей у Хармса см. также в текстах 54 и 93.

походит на трамвай – см.: 7, 9, 10, 15, 41, 42, 56, 72, 122, 127, 129, 132, 143, 175, 188;

села муха – см.: 8, 114, 117, 143<14>, 147.


45. «В семь часов Николай Николаевич встал…»*

Меня называют капуцином. С. 152. Автограф – РНБ.

В семь часов – см.: 15, 30, 76, 132, 143<4>, 144; см. также т. 1 наст. собр.


46. «Я родился в камыше. Как мышь…»*

Впервые – Е. 1988. № 5. Автограф – РНБ.

В. Пропп пересказывает по Фробелиусу миф о Мауи, где герой-бог так сообщает о своем рождении: «Я знаю, что я преждевременно родился на морском берегу. Ты (обращение к матери) завернула меня в прядь своих волос, которую нарочно для этой цели обрезала, и бросила меня в морскую пену. Там меня оплела морская трава длинными ростками, образовала меня и дала мне форму. Многие рыбы облегали меня, чтобы меня защитить. Мириады мух жужжали вокруг меня и откладывали свои яйца на меня. Стаи птиц собирались вокруг меня, чтобы клевать меня <…>» (Пропп I. С. 254). Ср. также другой вариант рассказа Хармса о своем чудесном рождении в виде икры в «Разговорах» Л. Липавского (Разговоры. С. 66).

Как мышь – см.: 53, 71, 100, 133, 134, 189;

с четырьмя усами – см.: 4, 13, 15, 19, 21, 36, 54, 62, 69, 76, 78, 83, 84, 87, 89, 93, 94, 97, 101, 116, 120, 121. 129, 133, 134, 143<2, 12. 15, 25, 28>, 184, 186, 188; см. также т. 1 наст. собр.;

Перейти на страницу:

Все книги серии Даниил Хармс. Полное собрание сочинений

Похожие книги

Песни
Песни

В лирических произведениях лучших поэтов средневекового Прованса раскрыт внутренний мир человека эпохи, который оказался очень далеким от господствующей идеологии с ее определяющей ролью церкви и духом сословности. В произведениях этих, и прежде всего у Бернарта де Вентадорна и поэтов его круга, радостное восприятие окружающего мира, природное стремление человека к счастью, к незамысловатым радостям бытия оттесняют на задний план и религиозную догматику, и неодолимость сословных барьеров. Вступая в мир творчества Бернарта де Вентадорна, испытываешь чувство удивления перед этим человеком, умудрившимся в условиях церковного и феодального гнета сохранить свежесть и независимость взгляда на свое призвание поэта.Песни Бернарта де Вентадорна не только позволяют углубить наше понимание человека Средних веков, но и общего литературного процесса, в котором наиболее талантливые и самобытные трубадуры выступили, если позволено так выразиться, гарантами Возрождения.

Бернард де Вентадорн , Бернарт де Вентадорн

Поэзия / Европейская старинная литература / Стихи и поэзия / Древние книги