Читаем Проза поэта полностью

Проза поэта

Степан написал грамоты воеводе князю Прозоровскому и митрополиту Иосифу и нарядил везти грамоты полоненного боярского человека у князя Семена Львова да астраханского попа Воздвиженской церкви, хитростью добытого.

В грамотах писалось:

– Учинить добром просим – бескровной гладкой дорогой, через кованые ворота, пропустить нас в Астрахань и здоровьем отдать город с имуществом и со всеми животами без остатку.

Посланных ждали два дня; на третий – рыбаки приплыли с вестью, что попа засадили в каменную тюрьму в Троицком монастыре, а боярского человека накрепко за-пытали до смерти.

И еще поведали рыбаки, что Вознесенские ворота камнями завалили, что митрополит Иосиф устроил со всем духовенством крестный ход вокруг кремля, в стенах которого в два ряда вделаны три сотни пушек; что воевода Прозоровский ощупал стены и пушки, стрельцов развел по стрельницам и бойницам с самопалами, саблями, бердышами, копьями, расставил затинщиков при затинных пищалях, пушкарей при пушках, воротников при воротах.

И еще поведали рыбаки, что Хан-Ямгурчей, мурза Малого Ногая, стоявший под Астраханью, струсил и бежал в калмыцкую степь, а татарскую слободку сожгли боярские расторопные.

А еще поведали рыбаки, что на митрополичьем дворе головой над стрельцами поставили Ивана Красулина – тайного верного друга Степана, вольницей ловко подосланного.

А еще поведали рыбаки, что астраханцы-сермяжники ждут не дождутся удалых спасителей.

Степан бросился с вольницей на струги.

И поплыли по Болдинскому рукаву, оттуда в проток Черепаху, а там заплыли в речку Кривушу с южной стороны, где в виноградных садах зрел виноград для гостей.

Вечером на астраханских кремлевских башнях зазвонили тревогу колокола.

В Успенском соборе в большой колокол ударили, митрополит богослужение открыл, чтобы анафеме предать Степана и его вольницу.

Помолившись за низвержение супостата, положив слезные земные поклоны за сохранение града сего, предав анафеме богоотступника бунтаря-вора, разбойника Стеньку и его приспешников, митрополит рек перед воеводой, боярами, купцами, начальниками, духовенством:

– Всевышний вседержатель, ты, который владычествуешь силою морей и укрощаешь возмущение волн, помози нам, покажи величествие твое и прослави десницу твою, и даруй победы. Да воскреснет бог и расточатся врази его. Господи, помилуй нас и воссияй нам свыше.

Анафема окаянным супостатам, нехристям, басурманам. Анафема! Анафема! Анафема!

Митрополит благословил воеводу, князя Прозоровского, икону поднес.

Воевода исступленно бегал по городу с иконой:

– Православные, руби, режь, разбойников нещадно. Стрельцы, спасайте веру христову, царя-кормильца, отечество божие. Будет вам награда великая. Бей собачьи головы, бей, режь, руби, отражай. А еще, бояре, стрельцы, шибче надо смотреть, чтобы голытьба астраханская не взбунтовалась здесь, внутре, а взбунтуется, – всю голытьбу велю перевешать, смолой засмолить; сам жечь живьем буду.

Купцы, бояре орали:

– Слушайте воеводу!

– Слушайте митрополита!

– Сражайте воров!

– Губите разбойников дьявола Стеньки Разина!

– Анафема преступникам!

– У них песьи головы!

– У них хвосты чертовы!

– Ишь, как воют за стеной – чистые волки, песиголовцы.

– Господи, помилуй нас.

Набат на сторожевых башнях, колокольный гул церквей, яростный шум, треск, пальба, вой, ругань, стоны, охи, причитанья, беготня, пожары, дым – все слилось в одну бешеную кашу.

Васька Ус и Фрол, переодетые монахами, пробрались внутрь стены и наказывали астраханским сермяжникам:

– Как только наши удальцы покажутся на стене, значит, разом бросайтесь на бояр, пушкарей, стрельцов.

Держите уши востро и глаз со стен не спущайте. Бегите по голытьбе астраханской и всем этот наказ Тимофеича дайте.

Бабы-сермяжницы вопили:

– Ну, погоди, воевода, погоди… Там за стеной Степан Тимофеичу – у него будем женскую правду искать… Он ли не заступится за нас, горемычных баб. Ведь солнце он, наш Степан-то! Он в огне не горит, в воде не тонет, сабля его не берет, пушка дымом исходит, топор отскакивает. Вот какой! Он ли, солнце красное, не осветит счастьем волюшки наши женские душеньки.

Затрубили сигнально трубы к сражению, ударили в гулкие тулунбасы. Запалили пушки.

Воевода Прозоровский, стрелецкие головы, дворяне, бояре, подьячие и приказные люди спешились у Вознесенских ворот и тут ждали напора.

Вдруг с южной стороны вестовая пушка дала пять выстрелов, что означало:

– Астрахань сдается.

– Ясак на сдачу!

– Пали!

– Стой!

– Ясак на сдачу.

– Где воевода? Измена!

– Ясак на сдачу.

За стеной горланили:

– Айда, сюда, сюда!