Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века

Силы, однако, были неравны: по своему реальному социальному статусу Матвеев, конечно, намного превосходил Сент-Илера. Его отец, боярин Артамон Сергеевич Матвеев, был тесно связан с кланом Нарышкиных и погиб, как известно, от рук мятежных стрельцов перед глазами самого напуганного царевича Петра. В возрасте восьми лет будущий граф (Матвеев получит этот титул от императора Священной Римской империи в феврале 1715 года) был определен комнатным стольником к юному государю. Характерно, что летом 1716 года именно чета Матвеевых, наряду с супругами Меншиковыми, находится у постели умирающей любимой сестры Петра царевны Натальи Алексеевны: красноречивый знак близости Матвеева к царской семье. Сохранившиеся письма указывают и на тесные неофициальные отношения, связывавшие Матвеева с Меншиковым, Апраксиным и с влиятельнейшим царским секретарем Макаровым, контролировавшим всю переписку с государем во время его европейского турне в 1716–1717 годах379. В этот период Матвеев часто бывает во дворце Меншикова, который в отсутствие Петра оставался полновластным хозяином в Санкт-Петербурге. Матвеев регулярно упоминается среди приближенных, ожидающих утреннего выхода светлейшего, или присоединяется к нему за ужином. Он присутствует при обсуждении Меншиковым важных государственных вопросов и разборе корреспонденции, сопровождает фаворита в его поездках на различные строительные объекты и визитах в правительственные органы. Присутствие же в меншиковском дворце Сент-Илера, с другой стороны, фиксируется только дважды. Один раз он упоминается среди посетителей «ассамблеи» во дворце светлейшего. В другой раз, 1 сентября 1716 года, визит имеет исключительно деловой характер: француза пригласили в компании еще одного иностранного специалиста, чтобы обсудить какие-то технические вопросы. Согласно поденной записке занятий Меншикова, «в 4-м часу прибыли архитектор Леблон и барон академии [Сент-Илер] <…> смотря некоторых рису[нков], оные розъехались, а его светлость забавлялся в покоях». Задержаться и принять участие в этих забавах барона, как мы видим, не приглашают380.

Помимо различий в социальном статусе, Сент-Илер, как кажется, мог вызвать раздражение у Матвеева и в силу иных причин. В своих письмах того периода граф вновь и вновь жалуется, что по итогам многолетней дипломатической службы в Европе он оказался по уши в долгах. Еще больше подкосило финансовое положение Матвеева в 1716 году назначение его супруги гофмейстериной ко двору вдовствующей герцогини Курляндской, будущей императрицы Анны Иоанновны – графиню предстояло соответствующим образом экипировать и содержать в далекой Митаве. Жалованья по должности президента Морской академии Матвеев не получал, и ему приходилось неоднократно просить царского секретаря Макарова об исходатайствовании финансовой помощи у государя381. В итоге Сенат выделил на поездку графини Матвеевой в Курляндию лишь 1000 рублей, тогда как ежегодное жалованье Сент-Илера составляло 2400 рублей. В этом контексте заявления Матвеева, что выплаченные французу «в великом числе» деньги «как бы в окно выкинуты бывают», приобретают весьма личное звучание382. Конфликт, как представляется, был неизбежен.

Именно столкновения с Матвеевым, которые переросли к концу 1716 года в открытый скандал, и дали толчок дальнейшему прожектерству со стороны Сент-Илера. Постепенно Матвеев начал требовать от француза полного подчинения и регулярных докладов о повседневной деятельности академии. «Что же принадлежит до управности академии, со всей моей возможности управлять стараюся, однако горестно и трудно застарелыя замерзелости из неохоты и с непослушания людей исправить», – жалуется он Апраксину в марте383. К лету 1716 года Матвеев уже вел дело к установлению единоличного контроля в академии: «В розности иных дел не без тяжкой трудности мне ис той разделенной каманды во многия руки», – писал он Макарову в июне, намекая на необходимость устранения Сент-Илера384. Неудивительно, что зимой – весной 1716 года барон, по его собственным словам, также направлял Петру «многия мемориалы» и «стократно предлагал и просил» его касательно устройства дел в академии385. Сент-Илер пытался использовать отсутствие у Матвеева какого бы то ни было письменного указа от государя как повод для того, чтобы максимально ограничить его функции в академии. В своих письмах он убеждает Петра отстранить Матвеева от вмешательств во внутреннее управление школой, «которое ни его ремесло, ни повиность чина есть»: по словам француза, «он, граф Матвеев, сам не знает, что делает и хочет делать». «Да изволит Ваше величество указать тем, которые имеют попечение о академие, чтоб им с внутренным действием академии дело никакое не было, – уговаривал Сент-Илер государя, – генеральному директору надлежит именем Вашего царского величества или господина великого адмирала владение в той академии иметь, чтоб все чинне случилось». Самому Матвееву Сент-Илер прямо объявил, что «вся его зачинания в супротивность указу от <…> царского величества чинится»386.