Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века

Последующие похождения Сент-Илера лишь добавляют дополнительные штрихи к портрету этого авантюриста и прожектера. Барон провел еще какое-то время в Санкт-Петербурге, где распространял слухи о своем возможном возращении на службу Священной Римской империи в должности морского интенданта в Неаполе. Летом 1717 года он отбыл, наконец, в Париж к Шлейницу, но уже следующей осенью вернулся ненадолго в Россию с новыми прожектами, теперь уже международного характера. «Я слышал, что упомянутый г. Сент-Илер получил некоторые привилегии, дающие ему право устроить здесь [в России] мануфактуру, и что обстоятельство это находится в связи с испанской торговлей, вследствие чего он получит звание генерального консула России во Франции и под его начальством будут состоять еще четыре консула для отдельных провинций: Нормандии, Бретани и Прованса», – сообщает Лави397. Сент-Илер также вовлечен в международную дипломатическую интригу, предполагавшую, ни много ни мало, заключение направленного против Англии союза между Россией, Испанией и Швецией398. Стояло ли за этими проектами нечто большее, чем фантазии самого барона, сказать трудно. Осенью 1718 года он действительно общается в Санкт-Петербурге с царским любимцем Ягужинским, с датским консулом, с самим Лави, наконец: иными словами, окружающие вовсе не воспринимают его как парию, как опозоренного и изгнанного из России шарлатана. Однако единственной реальной ниточкой, связывающей Сент-Илера с русским двором, остается, как кажется, дядя его жены Шлейниц.

Неудивительно, что к этому времени барон уже искал себе новых хозяев. Еще в начале 1716 года он предлагал себя в качестве информанта французскому правительству: в послании к графу Тулузскому, главе Совета морского флота, Сент-Илер описывает планы и передвижения царя в надежде, видимо, заменить Лави в роли главного источника сведений из России. Несколько позднее он прямо предлагает свои услуги в качестве шпиона, обещая передавать французам информацию, получаемую им от Шлейница399. В меморандуме, составленном около 1719 года или самим бароном, или под его диктовку, Сент-Илер представлен как человек, который «рисковал своей жизнью и жертвовал своими лучшими днями ради служения королю», то есть не предатель, но секретный агент на службе Франции. В этом документе испанский эпизод описывается как хитрый план, придуманный самим маркизом де Бэ (весьма кстати для барона, генерал к этому времени уже скончался), поручившим Сент-Илеру посеять раздор между союзниками. Не добившись от португальцев удовлетворительной реакции на свои предложения о сепаратном мире, маркиз якобы приказал Сент-Илеру показать англичанам доверенную ему переписку между Лиссабоном и французской штаб-квартирой. Таким образом, барон лишь прикидывался предателем; более того, в его версии событий переписка эта убедила англичанин в ненадежности португальских союзников и подтолкнула их к заключению мира с Францией. Аналогичным образом Сент-Илер уверяет, что он специально проник в ряды тулонских заговорщиков, выведал их планы и предупредил маркиза де Торси, предотвратив тем самым диверсию против французского флота. Соответственно, провал тулонского заговора навлек на него подозрения со стороны имперцев и привел к заточению Сент-Илера в Кастель-Нуово в Неаполе400. Однако французское правительство, как кажется, отвергло предложения барона, и к началу 1720 года он оказывается уже в Швеции. В своих письмах к новому шведскому королю Фредерику и к адмиралу Класу Спарре в мае – июне 1720 года француз величает русских «варварами» и советует неприятелям Петра, как им ловчее осаждать занятый русскими Ревель401. Эта и последующие авантюры также кончились ничем, и вскоре следы Сент-Илера теряются.

«ФИГУРОЮ БЕСПОЛЕЗНОЮ У ТОГО ДЕЛА НАХОДИТСЯ»?

Принятое Петром решение уволить барона выглядит вполне естественным и даже неизбежным: самозванец разоблачен и изгнан с русской службы. В действительности, однако, ситуация была несколько менее однозначной. Из источников не видно, чтобы Сент-Илера признавали некомпетентным администратором, который не справляется со своими обязанностями. Летом 1716 года Фридрих Христиан Вебер, например, описывал Морскую академию как вполне благоустроенное училище, где «весьма сведущие профессоры и учители обучают <…> юношей всем знаниям относящимся до мореплавания, равно языкам, фехтованию и другим телесным упражнениям, и содержат их в строгом повиновении»402. Другое дело, что при ближайшем рассмотрении выясняется, что Сент-Илер поддерживал в этот период тесные отношения с Вебером и оказывал ему некоторые услуги: вполне вероятно, что этот лестный отзыв об академии был написан со слов самого барона403.