Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века

Магницкий, как кажется, вполне осознал последствия сенатского запроса для него самого и для его коллег и потому отвечал крайне уклончиво и со множеством оговорок. По сути, настаивал он, установить стандартную, единую для всех продолжительность обучения нельзя: «точного мнения ко определенному приятию науки времени за многоразличными неудобствами и помешательствами показать невозможно». В итоге, он, конечно, вынужден был указать минимально необходимое для освоения каждого предмета время, но оговорился, что эта оценка верна только при соблюдении ряда условий: если ученики «от природы добрый смысл имеют», если они «доброго состояния» (что бы это ни значило) и если они «свою охоту к науке иметь будут» (поспешив заметить, что последнее маловероятно – «как из нынешнего народа мало обретаетца»). Магницкий также старался переложить часть ответственности на вышестоящие инстанции: учитель требовал, чтобы учеников не отвлекали различными случайными поручениями, вроде пересчета денег в конторах, а Академическая канцелярия усвоила бы некий «в правлении способ правильный». Далее, он требовал, чтобы «непонятных, мотов и шумных» отчисляли бы из школы по его представлению. В случае, если все эти условия будут соблюдены, минимально необходимый для освоения арифметики, геометрии и тригонометрии срок будет составлять, по оценке Магницкого, три года, «а меньше трех лет научить не можно, понеже многия, которыя вновь к нам присылаютца, ничем разнствуют с посохою [то есть с крестьянами. – И. Ф.], что и читать мало умеют»503. При ближайшем рассмотрении в этом ответе мы неожиданно находим концептуальную новацию, не менее радикальную, чем предложенная Сенатом мера: по сути, Магницкий настаивает здесь, что вероятность успешного обучения зависит от врожденных способностей ученика и даже от его «охоты» учить данный предмет. Таким образом, если ученик не справляется, вина за это лежит не на учителе, но на самом ученике или, скорее даже, на тех чиновниках, которые направили его в школу, не разобравшись как следует, есть ли у него «от природы добрый смысл» и «охота». Подобное представление шло вразрез с базовым принципом петровской системы, согласно которому подданный был обязан выполнять царский приказ, в чем бы он ни состоял – учить иностранные языки или математику, становиться моряком, солдатом или архитектором. Единственным допустимым оправданием была смерть подданного или тяжкое физическое увечье – никакие ссылки на эфемерную «охоту» или отсутствие таковой для Петра не были приемлемы. И, наоборот, представление о том, что «склонность и понятность» учащихся должны учитываться при распределении по направлениям обучения (и, соответственно, по разным видам службы) содержалась еще в предложениях Сент-Илера, который позаимствовал эту норму из французского адмиралтейского ордонанса 1689 года504. Тогда, в 1715 году, эта концепция не прижилась. Теперь же Магницкий предлагал ровно такой же подход, чтобы защитить себя от потенциальных обвинений в неэффективном преподавании.

Фархварсон отреагировал на сенатский запрос менее уклончиво. Поначалу он предоставил прямые и однозначные оценки времени, необходимого на освоение ключевых предметов: геометрию «прилежный» ученик может выучить за шесть месяцев, «посредственный» – за восемь и так далее. Неделю спустя, однако, он одумался и направил начальству более пространное «мнение», в котором прямо пытался снять с себя потенциальную ответственность за несоблюдение им же самим установленных сроков, предложив ряд организационных новшеств. Одна из идей, которую он упоминает, это необходимость составить специальную инструкцию «для лутчаго содержания академии подмастерьев и учеников». Другая касалась изменений в структуре программы. Как объяснял профессор, в результате введения Петром параллельного принципа организации программы такой предмет, как навигация, мог преподаваться всего лишь раз в месяц: это означало, что ученики тратили неоправданно много времени на его освоение. Вместо этого, предлагал Фархварсон, предметы следует преподавать последовательно: ученики сосредоточатся на одном предмете, освоят его, сдадут экзамен и затем перейдут к следующему, более сложному. Таким образом, полагал педагог, у учеников будет меньше возможностей бездельничать, «чтоб под видом учения время не провождали»505. Прошли две недели, и Фархварсон предложил еще одно «мнение», на этот раз подписанное им совместно с коллегами, учителями «науки живописной», артиллерии и фортификации и содержавшее дополнительные оговорки, призванные защитить педагогов от возможных претензий. Профессор объяснял, что данная им ранее оценка минимально необходимого для освоения разных предметов времени подразумевала, что школа своевременно получает все необходимые инструменты и учебные материалы; кроме того, указанный срок не должен включать, конечно, дни, которые ученики проводят, стоя на карауле и выполняя разные поручения Адмиралтейства506.