Пруссия. Королевство Гогенцоллернов

К концу 1866 года Пруссия наконец-то осуществила свои давние геополитические цели. Страна «округлила» собственные земли, преодолев навязанную ей в 1815 году территориальную чересполосицу, установила сухопутное сообщение с промышленным Рейнландом и получила более удобные для собственной обороны границы. По настоянию короля Вильгельма⁸⁴, территории Ганновера, Гессен-Касселя, Нассау, вольного города Франкфурта, а также тех самых Шлезвига и Гольштейна были включены в состав самой Пруссии. Остальные государства Северной и Центральной Германии, в частности Саксония, Брауншвейг, Гамбург, Любек, Бремен и Мекленбург-Шверин, вошли в состав учрежденного 1 января 1867 года Северогерманского союза. Кроме того, на жителей Франкфурта, бывшего 51 год столицей стеснявшего Пруссию Германского союза, была наложена контрибуция в 25 миллионов гульденов⁸⁵.

То, что не удалось сделать прусским политикам в 1849-м в Эрфурте, удалось почти что 20 лет спустя графу Бисмарку. Канцлер предоставил Пруссии всю исполнительную власть в союзе, а федеральная армия перешла под прусское командование. Бавария, Гессен-Дармштадт, Вюртемберг и Баден хоть и сохранили независимость, но заключили военные договоры с Северогерманским союзом и провели реформы своих армий в соответствии с прусским образцом. При создании единого парламента и законодательства союза Бисмарк руководствовался убеждением, что прусская конституция «в своем основном принципе разумна». По собственному признанию канцлера, он не считал абсолютизм подходящей для Германии формой правления и в целом приветствовал идею разделения законодательной власти между королем и парламентом. Основной закон Пруссии 1850 года и без того подчеркивал центральную роль короля в политической системе страны, так что декларируемое Бисмарком стремление к конституционализму открывало путь к примирению Вильгельма с, мягко говоря, сомневавшейся в нем либеральной оппозицией⁸⁶.

После победы при Кенигграце прусские либералы пережили серьезный политический раскол. Одна их часть выразила готовность поддержать объединительную политику Бисмарка, другая же по-прежнему обращала внимание на авторитарный стиль правления «железного канцлера» и была серьезно обеспокоена его скептическим отношением к конституции. Разделение постигло и консерваторов, поскольку их легитимистское крыло посчитало аннексию Пруссией ряда княжеств и королевства Ганновер незаконным. В то же время национал-консерваторы, как и национал-либералы, поддержали объединительную политику Пруссии ⁸⁷.

В связи со всем этим возникает еще один любопытный вопрос: почему же Пруссия, которая одержала достаточно убедительную победу над Австрией, не перешла сразу же за Майн и не захватила Баварию, Баден, Гессен-Дармштадт и Вюртемберг? Ведь Австро-Венгрия и Франция с 1868 года как раз стремились создать Южногерманский союз в роли альтернативы возглавляемого Пруссией Северогерманского союза, чем могли бы восстановить австро-прусский дуализм⁸⁸.

Не стоит забывать, что как военная, так и политическая интеграция государств Южной Германии заняла бы много времени и отняла бы силы, которые Бисмарк рассчитывал сосредоточить на создании федеральной конституции и органов власти Северогерманского союза. Канцлер рассчитывал привлечь их на свою сторону именно политическим путем, то есть как заключением военных и экономических договоров, так и созданием образа внешнего врага. Однако Люксембургский кризис 1867 года, когда Наполеон, отчаявшись присоединить Бельгию, попытался приобрести соседний Люксембург у Нидерландов, вызвал широкий резонанс в Пруссии, но не произвел в государствах Южной Германии почти никакой реакции.

Более того, на тот момент в южногерманских государствах существовала радикальная антипрусская оппозиция. О. Клопп в своей статье «Кто истинный враг Германии» от 1868 года писал:

«И когда нас открыто спрашивают: чего вы желаете? – мы также открыто отвечаем: войны против государства Гогенцоллернов, войны против отвратительного принципа, который создал это государство и который продолжает оставаться его сущностью.