Прусская ваза

Свидтель. Не знаю, не могу опредлить этаго точно — десять, двадцать или тридцать минутъ; но не боле!

Альбертъ. Очень хорошо. Но въ эти двадцать или тридцать минутъ ты безъ сомннія не спускалъ съ нее глазъ?

Свидтель. Напротивъ, милостивый государь, я не имлъ никакой нужды на нее смотрть: она стояла y мста.

Альбертъ. Но помнишь ли, гд она стояла въ ту минуту, какъ ты пришелъ за нею для помщенія ея въ горнъ?

Свидтель. Помню! Она стояла не на доск yже, a на стол.

Король сдлалъ выразительное движеніе рукою. Все общество обратило на него глаза. Альбертъ продолжалъ: не обманываешься ли? Подумай!

Свидтель. Не обманываюсь, милостивый Государь! Ваза была на стол, a не на доск — это врно.

Альбертъ. Теперь скажи мн: входилъ ли кто нибудь въ твою горницу въ то время, какъ ваза стояла еще на доск?

Свидтель. Не думаю. Тогда былъ часъ обда. Работники разошлись; я одинъ остался подлъ печи, для надзиранія за огнемъ.

Альбертъ. Но кто же поставилъ вазу на столъ?

Свидтель. Не знаю, только не я!

Альбертъ. Слдовательно кто нибудь другой? Подумай хорошенько.

Свидтель. Многіе могли входить въ горницу и выходить изъ нее, но я не замтилъ ни одного человка, будучи занятъ своимъ огнемъ… Но… погодите… кажется… такъ точно! Жидъ Саломонъ приходилъ спрашивать y меня, куда двалась Софія Мансфильдъ? Онъ бралъ въ руки вазу, и онъ-то вроятно переставилъ ее съ доски на столъ. Онъ что-то говорилъ о надписи, о стихахъ… не могу имянно вспомнить, о чемъ! Я худо его слушалъ, будучи занятъ, какъ я уже сказывалъ, своимъ горномъ,

Альбертъ. Довольно. Поди.

Третій свидтель былъ женихъ Софіи. Мансфильфъ, задержанный по приказанію Фридриха въ Берлин, и разлученный съ своею невстою при самомъ олтаръ Божіемъ. Онъ объявилъ, что видлся съ Софіею въ самый тотъ день, въ который, отдлавши свою вазу, она отдала ее обжигать на фабрику. Софія сожалла, что онъ, пришедши поздно, не могъ видть ея работы. Но я — продолжалъ свидтель — будучи въ великомъ нетерпніи, и надясь увидть вазу, прежде, нежели она поставлена будетъ въ печь, побжалъ на фабрику; y самаго входа встртился со мною Жидъ Саломонъ, который, сказавъ мн, что ваза уже въ печи, взялъ меня подъ руку, почти насильно повелъ съ собою, и началъ говорить о тхъ деньгахъ, которыя Софія поручила ему переслать въ Саксонію.

Альбертъ. Какія это деньги? Разв Софія занимала ихъ y Жида Саломона!

Свидтель. Напротивъ. Саломонъ долженъ былъ Софіи за нкоторыя картинки, писанныя ею на стекл, по его заказу. Въ слдствіе ихъ договора, Жидъ Саломонъ обязанъ былъ пересылать эти деньги въ Саксонію къ родственникамъ Софіи, которыхъ она содержала своею работою.

Альбертъ. Точно ли эти деньги доставлены были родственникамъ Софіи?

Свидтель. Нтъ. Я третьяго дня получилъ отъ невсты моей письмо, въ которомъ она увдомляетъ меня, что Саломонъ ее обманулъ, и требуетъ, чтобы я принудилъ его заплатить ей деньги.

Альбертъ. Слдовательно Жидъ Саломонъ иметъ не весьма строгія правила честности. Но прежде не говорилъ ли онъ чего нибудь съ тобою о возвращеніи Софіи въ Саксонію?

Свидтель. Говорилъ, и не однажды. Изъ всхъ его разговоровъ могу заключить только то, что онъ весьма желалъ оставить ее въ Берлин, дабы воспользоваться ея дарованіемъ. За недлю передъ тмъ, какъ Его Величество наименовалъ Софіину вазу Прусскою, я встртился съ нимъ на улиц и сообщилъ ему надежду свою скоро возвратиться съ моею невстою въ Саксонію. Онъ нахмурился и отвчалъ: это еще не врно.

Альбертъ. Не говорилъ ли онъ когда нибудь съ тобою о Графъ Ланицкомъ?

Свидтель. Однажды; въ тотъ самый день, въ который Графъ посщалъ вмст съ вами фарфоровую мануфактуру. Я спросилъ y Саломона: кто этотъ прекрасный молодой человкъ, въ гусарскомъ мундир, который такъ живъ въ разговор, и иметъ такіе блестящіе глаза? — Онъ нахмурился: это Графъ Ланицкій, отвчалъ онъ мн, втренная, насмшливая повса! Онъ не даетъ мн покою своими колкостями, и я, признаться, ненавижу его отъ всего сердца.

Альбертъ. Я доволенъ. Ты можешь насъ оставить, —

Свидтель, представленный къ допросу посл жениха Софіи Мансфильдъ, былъ Прусскіи купецъ, торговавшій въ Берлин красками. Онъ объявилъ, что жидъ Саломонъ покупалъ y него синюю краску, которой нсколько цвтовъ пробовалъ на клочк бумаги, вынутой имъ изъ кармана и забытой въ лавк; что наконецъ онъ взялъ небольшое количество темнаго цвта краски. Свидтель представилъ ея образецъ. Альбертъ продолжалъ: цла ли y тебя бумажка?