Прусская ваза

Дни черезъ два, по представленіи Софіиной просьбы, Фридрихъ пріхалъ по обыкновенію своему къ Графин Ланицкой на вечеръ. Вс разговаривали; Король молчалъ. Вдругъ, обратившись къ Англичанину, который также находился въ то время у Графини, онъ спрашиваетъ: скажите мн, правда-ли, что вашъ соотечественникъ Веджебудъ сдлалъ прекрасную вазу по образцу Барберніевой и Портландовой? Правда, Ваше Величество, и подражаніе не уступаетъ подлиннику. Работа его такъ превосходна, что многіе изъ нашихъ стихотворцевъ писали поэмы въ похвалу великаго Художника. Англичанинъ прочелъ нкоторые стихи, въ самомъ дл прекрасные. Фридрихъ, который самъ былъ стихотворецъ и хорошій критикъ, слушалъ его со вниманіемъ, и наконецъ воскликнулъ: и я опишу стихами Прусскую вазу! — «Прусскую вазу, Ваше Величество? спросилъ Англичанинъ. Увижу ли ее прежде моего отъзда изъ Берлина?» — Увидите, естьли пробудете здсь еще мсяцъ. Эта ваза еще не существуетъ, но я намренъ предложить моимъ Художникамъ такую награду, которая, вроятно, дастъ новую силу ихъ дарованію. Въ Пруссіи люди имютъ такія же руки, какъ и въ Англіи и въ Италіи; и почему не быть Прусской ваз, когда есть Веджевудова и Барбериніева? Или я очень худо знаю ремесло Короля, или мн будетъ не трудно воспламенить вс т таланты, которые у меня передъ глазами. Въ моей Берлинской мануфактур, продолжалъ Король, устремивъ проницательный взглядъ на Ланицкаго, есть молодая Художница, которая чрезвычайно желаетъ возвратиться съ женихомъ своимъ въ Саксонію: не спорю! но вс военноплнные обязаны платить за себя побдителю выкупъ, естьли не деньгами, то по крайней мр своими дарованіями. Воля Королевская должна быть исполнена; и одинъ только тотъ, кто иметъ разсудокъ здравый, иметъ право ршить, противна ли она правосудію, человчеству и такъ дале. — При этомъ словъ Фридрихъ простился съ Графинею и вышелъ изъ комнаты. Ланицкій остался въ великомъ замшательств; вс его друзья вообразили, что онъ пропалъ; но, къ величайшему ихъ удивленію, Фридрихъ обошелся съ нимъ на другой день весьма благосклонно, и казалось совсмъ не помнилъ о прошедшемъ. Ланицкій, чувствительный и добрый характеромъ, былъ чрезвычайно разтроганъ милостію Фридриха: исполненный удивленія, благодарности, раскаянія, онъ бросился къ ногамъ Монарха и со слезами воскликнулъ: Государь! простите, что я въ минуту изступленія осмлился назвать васъ тираномъ! — Мои другъ, ты еще слишкомъ молодъ, отвчалъ Король, а я не могу уважать мннія втренныхъ или безумныхъ, на всякой случай однако совтую теб замтить, что надобно быть осторожне въ разговорахъ, когда тирановъ Дворецъ не дале отъ тебя, какъ въ пяти миляхъ. Вотъ мой отвтъ на челобитную Софіи Мансфильдъ — Онъ подалъ ее Ланицкому; въ низу написано было собственною рукою Фридриха слдуюіцее:

«Оставляю на волю вступать и не вступать въ супружество тому изъ Художниковъ, которой черезъ мсяцъ сдлаетъ фарфоровую вазу превосходне всхъ, находящихся въ Берлинской мануфактур; позволяю ему возвратиться въ отечество, естьли захочетъ, и даю ему въ награду пять сотъ ефимковъ, естьли согласится остаться въ Берлин. Имя его будетъ написано на вазъ, которая, въ честь Художника, получитъ наименованіе Прусской.»

Софія, прочитавъ этотъ отвтъ, какъ будто возродилась: она почувствовала въ себ и прежнее дарованіе и новую силу дйствовать. Но ей надлежало побдить многихъ соперниковъ: награда, общанная Фридрихомъ, привела вс головы въ движеніе: одни ласкали себя надеждою возвратить свободу; нкоторыхъ прельщали пять сотъ ефимковъ, и вс вообще были воспламеняемы благороднымъ желаніемъ увидть имя свое на Прусской ваз. Но вс сіи побудительныя причины были ничто въ сравненіи съ тми чувствами, которыми животворилось дарованіе Софіи: она восхищала себя надеждою увидть все, милое для ея сердца, надеждою возвратишься въ отечество, надеждою соединенія съ любезными! Вс Художники почли за необходимое совтоваться съ тми людьми, которые признавались лучшими судіями вкуса въ Берлин; Софія показала рисунокъ свой Графинъ Ланицкой, которой замчанія были для нее весьма полезны. Наконецъ ршительный день наступилъ: вазы привезены въ Санъ-Суси, и выставлены по приказанію Короля въ картинной Галлере. Фридрихъ, кончивъ заниматься государственными длами, приходитъ въ Галлерею со множествомъ чиновниковъ, въ числ которыхъ находился и Ланицкій; долго въ молчаніи разсматриваетъ вазы, наконецъ, указавши на одну, говоритъ: вотъ Прусская ваза! — Это Софіина! воскликнулъ Латшцкій, и опрометью побжалъ изъ Галлереи, желая первый обрадовать любезную Художницу, которая въ то время находилась въ домъ его матери вмст съ своимъ женихомъ, и въ страшномъ безпокойств ожидала ршенія своей участи. Пламенные, восхищенные взоры Ланицкаго издали еще возвстили ей щастіе. Задыхаясь отъ усталости, вбжалъ онъ въ комнату Графини, сложилъ руки любовниковъ, и могъ только произнести одно слово: свобода! вы щастливы!