Пружинки и золотинки (сборник рассказов) (ЛП)

— Я в том смысле, что шкура в красно-черную клетку — довольно неприятно, но только поначалу и лишь само по себе. В сравнении же, скажем с перспективой быть съеденым лутинами, или замерзнуть придавленным деревом, или там же истечь кровью... как-то неприятности от черно-красной шкуры уже блекнут. Да так блекнут, что сейчас уже и посмеяться можно. Вспоминая.

— Да?! А я думала... — вот, что значит всерьез удивить! Уже и не дрожит совсем, и иглы распрямились. —  Ну, то есть я хотела сказать... Спасибо. Наверное.

— Не, правда! Так оно и есть!

Я так и сидел на лавке, глядя как она улыбается мне, уже без смущения, потом сглатывает остатки бульона из чашки:

— Ох! А перцу-то! Ой, да один же перец! Мишель! Помоги, я же сгорю! — распахнув пасть она замахала лапой, тщетно пытаясь охладить обоженные язык и горло.

Выглотав целую кружку воды, Паскаль весело глянула на меня... и мы хором рассмеялись.

— Спасибо Мишель, — она поерошила мне мех на плече лапой, — что не оставил меня там, на холоде. И что простил меня.

— Ага, ну это... да, — а вот теперь уже я смущенно прятал глаза и не знал что сказать. Потом вдохнул поглубже и рубанул правду: — Жизнь-то продолжается. Ага. Поначалу трудно было, это да. Ну, так и бобром становиться было не легче. Так что мне или привыкнуть... или привыкнуть. И всем вокруг придется привыкнуть. А вообще... знаешь, все прочие могут смеяться надо мной, да сколько угодно. И другие лесорубы могут подкалывать меня, напяливая эти юбки, ах да ладно, эльфийские килты... да и пусть! Я-то знаю, у меня есть то, чего ни у кого нет, и не будет. У меня есть личная, только для меня сделанная раскраска от придворного алхимика. Во! Абсолютный этот... ну... как его... эксклюзив, вот!

Паскаль улыбалась уже во всю пасть, весело задрав ушки. А я продолжал:

— Самое смешное, что насмехаясь надо мной, они в то же время подражают мне! Возможно, в будущем все дровосеки будут ходить в этих самых килтах моей раскраски, будет такая особая расцветка,  а может даже и клан такой — метаморских лесорубов. И никто не будет знать почему. Вечная насмешка надо мной? Ну и пусть! А может вечная моя и твоя — наша насмешка над ними? Я предпочитаю думать именно так. И знаешь... прости меня, я раньше не понимал, каким подарком ты одарила меня.

Я расстегнул пуговицы безрукавки и показал мужественный, местами рельефный живот. А потом демонстративно помахал кремово-желтым хвостом из стороны в сторону.

— Теперь это я. И спасибо тебе.

Она опять мне улыбнулась... ох уж эта улыбка! И я добавил, вытирая ей набежавшую слезинку изнанкой лапы:

— А теперь вытри ноги и перекусим. Я просто умираю с голода!

Как когда-то, в более счастливые, но увы, уже ушедшие времена, мы шли по коридорам Цитадели, одетые лишь в мех и наши цвета. Мимо пристальных и удивленных взглядов, мимо усмешек и где возмущенного, а где и завистливого бормотания. Мы шли... вместе. Отныне и навсегда.

...надеюсь.

Перевод — Redgerra, Дремлющий.

Литературная правка — Дремлющий.

Со скоростью ветра Терри Спаффорд

Год 706 AC, начало мая

И едва лишь только Брайан официально разрешил мне летать, как я тут же отправился размять крылья. Послушать о чем сплетничают пролетающие тучки, о чем болтают заморские ветра, самому посмотреть, что изменилось в округе. И на второй день увидел то, чего ожидал уже несколько недель.

Радостно протрубив, я спикировал к каравану, распахнув крылья всего в нескольких футах над телегами, и почти шлепнулся на только что пройденную ими поляну.

— Святые наставники! Сарош! За хвост тебя и три раза об сосну! Ты меня до кондрашки доведешь! — как всегда восторженно приветствовала меня кэптан.

 «Простите леди... — мысленно изобразил сконфуженность и где-то даже раскаяние я. — Не смог удержаться, уж больно долго вы тащитесь. Но я не задержу вас надолго, каких-то несколько минут. Разумеется, если вы позволите похитить моего друга. Привет Сид, — кивнул я подбежавшему юноше. — До Цитадели вам пути осталось пара часов...»

— Не раньше, чем ты расскажешь, что с тобой произошло, — прервал меня Сид, рассматривая длинную бледную полосу на моем крыле. — Это же след от свежего шва, так ведь... да тут и швы не сняты! Что случилось?

 «А как ты думаешь?! Патрулировал на севере, влип в неприятности с лутинами. И куковал все эти недели в старой конюшне. Ни полетать, ни даже получеловеческую форму принять! Пока Коу швы не снимет... Скука смертная. Два дня как летать разрешил. Енот-перестраховщик...»

Тут я снова взглянул на кэптана: