Психические убежища. Патологические организации у психотических, невротических и пограничных пациентов

Большинство словарных определений слов «извращенный» (perverse) и «извращение» (perversion) подчеркивают момент «отклонения от истины». Так, «Краткий Оксфордский словарь английского языка» (Shorter Oxford English Dictionary, 1933) определяет прилагательное «извращенный» как «отклоняющийся от того, что верно». Юридическое использование этого термина означает вердикт присяжных, который «противоречит совокупности улик или напутствию судьи», а также предполагает некий умысел. Поэтому второе его словарное определение гласит: «настойчивый или упорствующий в том, что неверно; своевольный или упрямый» и «склонный упрямо противостоять истине или добру или поступающий противно разуму или требованиям». В этом же духе дается определение слову «извращение», напоминая нам, что в религиозном контексте («отступничество») оно является антонимом «обращения в веру» (conversion). Определение глагола «извращать» (to pervert) включает в себя представление о порче («развращении») или совращении с пути истинных суждений либо действий. Интересно, что, за исключением последних изданий, в словарях представление о перверсии как девиантном сексуальном акте отсутствует или упоминается только вкратце, и меня поразило, что в размышлениях о перверсивных механизмах мы сейчас больше обращаемся к обыденному словарному значению этого слова и рассматриваем сексуальную перверсию как особый случай более общей извращенной установки по отношению к тому, что истинно и правильно.

В дополнение к значению «отклонение от правильного», в этих определениях различимы еще два смысловых оттенка, важных в анализе. Первый – это предполагаемая некая степень умышленности, упорства или упрямства, как указание на то, что «перверт» (отступник, извращенец) в какой-то мере различает правильное и неправильное или испытывает конфликт, связанный с выбором своего пути. Умысел означает, что хотя бы отчасти человек знает, что есть истина и правда, но, тем не менее, отходит от нее. Я покажу, что он и знает, и не знает, и для перверсии характерно именно то, что человек придерживается обеих этих установок одновременно и при этом как будто примиряет их друг с другом.

Во-вторых, можно предположить, по крайней мере, для переходного глагола «извращать», что нечто извращается, совращается или развращается некой инстанцией, действующей против истины и правды. Ниже я попытаюсь продемонстрировать, как в патологических организациях личности образуются различные альянсы, приводящие к сложному сговору между силами, которые часто воспринимаются как представители добра и зла. Пациент чувствует себя жертвой давления, которому вынужден подчиниться. При перверсии с таким подчинением может быть связан элемент инсайта и жертва может быть не столь беспомощной, какой выглядит на первый взгляд. Эта тема исследуется в следующей, девятой главе, где я рассматриваю перверсивный характер убежища с точки зрения действующих в нем объектных отношений. Особое внимание я уделю структуре патологических организаций личности и опишу, как члены нарциссической банды, составляющие такую организацию, удерживаются вместе посредством взаимодействий извращенного типа, в которых часто ведущую роль играет садизм.

Природа перверсии обсуждалась много и широко, и я не буду давать обзор этих дискуссий. Большинство авторов опираются на ранние взгляды Фрейда, когда он описывал детскую сексуальность как «полиморфно перверсивную». При этом клиническая перверсия считается всего лишь сохранением во взрослом возрасте тех инфантильных моделей, которые при перверсии (в отличие от невроза) вытеснить не удалось. Именно это представление породило знаменитый, хотя и несколько вводящий в заблуждение афоризм «Можно сказать, что неврозы – это негатив перверсий» (Freud, 1905b). Впоследствии Фрейд пришел к выводу (Freud, 1919), и большинство специалистов с ним согласилось, что перверсия, так же как и невроз, есть компромисс, к которому приводит конфликт между импульсом, защитой и тревогой. В работе «Ребенка бьют» (Freud, 1919) Фрейд сосредоточивается на тревогах эдипова комплекса и рассматривает садомазохистические фантазии как защиту от этих тревог.

Эти и другие исследования прекрасно описывает Гиллеспи (Gillespie, 1956, 1964), обсуждая важную для этой темы статью Закса (Sachs, 1923), где тот предполагает, что Эго заключает с Ид своего рода сделку и позволяет определенным перверсивным действиям оставаться эго-синтонными в обмен на согласие Ид на вытеснение массива инфантильной сексуальности, особенно тех ее аспектов, что связаны с эдиповым комплексом.