Психолог без границ. Случай первый

Шли мы молча, говорить не хотелось. По Михаилу я видел, что его также одолевали, как и меня, непростые мысли. Мы добрели до нужного нам ориентира – небольшого холмика посреди равнины, где и собрали необходимые нам экземпляры для анализа. Перевалило за полдень, солнце пекло, лето выдалось жаркое и на открытых участках трава была жухлая, мы хотели присесть и передохнуть, но оглядевшись поняли, что вокруг одни негостеприимные высохшие колючки, да и солнце палит нестерпимо. Мы убедились, что все необходимые замеры произвели, и направились обратно. Путь наш лежал через ту же деревеньку. До времени встречи оставалось несколько часов, а путь обратно занял бы не больше получаса. Мы посовещались с Мишкой и решили пойти погулять по этому посёлку – нам почему-то не хотелось покидать это место. Оно нас притягивало и манило своими заросшими садами. Стоит ли говорить, что ветки деревьев ломились от изобилия фруктов, в зарослях высокой травы яркими пятнами торчали макушки садовых цветов. Мы знали, что фрукты эти употреблять в пищу небезопасно, но нам хотелось вдохнуть запах былого изобилия, ассоциировавшийся с детством и счастьем. Ведь нам обоим годков было уже ого-го.

Обратно мы пошли соседней улочкой – было их всего-то две или три, наверное. Картина та же: заросшие хозяйства, ещё по привычке приносящие плоды. Неожиданно между домами мы увидели несколько раскидистых яблонь и грушу. В их тени было прохладно и почти не было травы – видимо, потому что роскошные кроны почти не пропускали солнца. Мы отпили немного взятой с собой воды, и вдруг Мишка подошёл к груше и сорвал спелый плод. Недолго думая, он откусил сочную мякоть. Я не стал его останавливать, не из тех людей он, которых остановить можно. А он тем временем стоял, очень довольный собой, и, как мне показалось, порозовевший, как бочок у яблока. Я зарадовался этой пришедшей на ум ассоциации и на душе стало совсем как-то легко.

Все эти события виделись мне очень символичными, понимал это и мой друг. Он сказал: «А вдруг то, что отравляет других, принесёт пользу мне?» – и в этот момент, где-то за покосившимся сараем мы услышали нарастающий и приближающийся к нам шорох.

В уже привычной тишине и безмятежности это копошение казалось чем-то чужеродным. Звук доносился со стороны плетёной изгороди, опутанной густым виноградом. Изгородь трещала по швам и ходила ходуном, а кто-то явно пытался пробраться через неё к нам. Всё это происходило доли секунда, вдруг сквозь заросли мы увидели, что что-то стало очень быстро приближаться к нам сквозь высокую траву, видимо, изгородь поддалась…

Честно говоря, мы замерли от страха и не успели мы опомниться, как увидели огромную собаку, которую держала за ошейник сухонькая, но крепкая старушка. Увидев нас, они удивились не меньше, чем мы. Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Собака оказалась щенком-подростком немецкой овчарки – игривым и добродушным.

– А ну теперь понятно, почему Дымка весь день сюда просится – почувствовал человека, – сказала нам старушка и задорно рассмеялась лёгким, звенящим в воздухе смехом. Мы тоже невольно подхватили – уж больно простым оказался исход ситуации – просто бабулька забралась в эти дебри в поисках своего щенка. Ведь в это место нежелательно попадание людей. Но всё оказалось совсем не так.

– Василиса Никитишна, – представилась бабулька и протянула нам загорелую руку, – что Вы тут делаете, добры молодцы? – мы опешили от этого вопроса, потому что сами хотели узнать у неё то же самое, ведь это место ограждено, а все жители были расселены сразу же после аварии. Ни одного намёка на существование здесь живой души мы ещё не видели за всё время проведения экспедиции. Видя наше замешательство, старушка ещё больше заулыбалась, склонила голову и смотрела на нас ласково и добро, щуря на солнце один глаз. Дымка, как, оказалось, звали щенка, крутился вокруг нас, всячески пытаясь привлечь внимание, чтобы с ним поиграли.

– Это мальчик или девочка? – спросил Миха.

– Мальчик, но я поначалу сама определить не могла, совсем маленьким его нашла, и решила назвать «Дымка» – такое имя подойдёт любому, а потом он подрос и тут уж понятно стало, бабулька опять расхохоталась и сказала:

– Ну что же мы тут с Вами то сидим, – она бросила взгляд на Михаила, который доедал очередной сочный плод, – пойдёмте ко мне, я Вас обедом накормлю.

– Как пойдём? Куда? – не поверил я своим ушам, – Вы что же, здесь живёте? – задал я вопрос, ответ на который, казалось, уже знал.

– Конечно здесь, а где же мне ещё жить? – с наигранным удивлением спросила Василиса Никитишна.

– Но ведь здесь нельзя жить, отсюда всех давно эвакуировали, это одна из самых опасных зон, здесь всё заражено, – я говорил, а сам смотрел на эту жизнерадостную, полную сил старушку и голос мой мне самому казался всё менее уверенным.

– Это моя родина, моя земля, здесь я родилась и провела самые счастливые годы моей жизни, – Василиса Никитишна обвела взглядом окружающую нас местность, а в её глазах читалась глубокая тоска по тем годам, которые уже никогда не вернуть.