белые тарелки с золотым ободом, сверкающие хрустальные вазы с салатом и пирожками – было полное ощущение, что мы попали в сказку. Почему то при виде всего этого благолепия у нас даже мысли не возникло, что то, что предлагала нам хозяйка, может принести какой-то вред организму или быть отравленным. Мочёные яблочки были проложены листами чёрной смородины и источали невероятный аромат. Яркие блики хрустальной салатницы с ребристыми гранями, в которых преломлялись лучи полуденного солнца и падали на яблоки, делали их похожими на восковые экспонаты кулинарного музея. По центру стола стоял пузатый заварочный чайник с большим красным маком на боковине. Никитишна его только заварила и сверху накрыла специальной накидкой для чайника, чтобы лучше заваривался, она была формы полусферы, белая, с красными круглыми бубенцами – Тимофей Владимирович поразил меня яркостью запечатлённых ими образов многолетней давности, – было ясно, что зимними вечерами наша новая знакомая времени даром не теряла.
А на столе тем временем появилась селёдка в селёдочнице, которая имела вид сома – два хрустальных усика расходились в районе головы; квашеная капуста, нарезанное тонкими ломтиками сало, а также голубая супница на кованной чугунной подставке с торчащим из специального отверстия в крышке половником.
Никитишна стала разливать суп, который оказался наваристым борщём со свежей зеленью и молодым чесночком. Она налила нам ровно по пол тарелки, где начиналась тоненькая золотая полоска, приговаривая, что иначе в нас второе и третье не влезет. Мы было хотели возразить, так как запах стоял такой, что только хорошие манеры заставляли нас не накинуться на харчи и не есть их прямо руками, запихивая в рот и придерживая, чтобы из него не валилось. Но мы всё-таки взяли приборы и за ушами затрещало. Опустошили тарелки за пол минуты, Никитишна их бодро забрала и поставила перед нами новые, мелкие, и большую тарелку с молодым картофеле в мундире. Мы начистили себе по несколько клубней, полили подсолнечным маслом янтарного цвета с ароматны запахом украинских подсолнухов и продолжили пировать…
Тимофей Владимирович рассказывал так аппетитно, что я не выдержала и купила себе ватрушку. Потом, включив диктофон опять на запись (по привычке я записываю практически всё) я стала дальше слушать его вдохновенный рассказ.
Деталей было много, не буду перечислять их все, но суть свелась вот к чему. Оказалось, что все исследования вреда радиации очень относительны. То есть да, лучевая болезнь возникает, но не всегда. Как в случае с Никитишной, если человек остаётся на своей Родине, на земле, без которой не мыслит своё существование – то болезнь проходит стороной. Эта бабулька дала много советов Тимофею Валерьяновичу и его другу, рассказала, какими травами нужно лечить его болезнь да так, что он здравствует и сейчас.
Эту историю я слушала, как говорится, затаив дыхание, втайне надеясь, что Виктория опоздает ещё чуть-чуть. Потом эта необычная бесед а имела своё продолжение, я набралась много умного после встреч с этой замечательной компанией стариканов, выращиваю теперь на даче всякие полезности и оздоравливаю себя и своё семейство. В какой-то момент разговора, я, не забывая о своей миссии, увидела в дверном проёме столовой хрупкую девушку с длинными светлыми волосами, спускающимися прямыми пушистыми прядями до пояса. Она стояла, озираясь по сторонам, с каменным выражением лица, с которого я не смогла ничего считать. Я махнула рукой и она, увидев меня, направилась твёрдым шагом в мою сторону.
Виктория была 170 ростом, с прекрасной, стройной фигурой фотомодели. Как она сама написала в анкете – 90*60*90 – с самооценкой у неё было всё в порядке, польстила она себе только что в груди, отметила я про себя по-женски. У неё было обветренное, неприветливое лицо, которое она скрывала за «шорами» светлых волос, выглядывая оттуда как какой-то пугливый зверёк из своей норки, на зубах бреккеты. Она явно знала свои достоинства и недостатки, подчёркивала плюсы и затеняла минусы.
– Привет, – сказала она мне панибратски, – так чего, где будем говорить? – а увидев Тимофея Владимировича, демонстративно, с ухмылкой, склонила голову.
– А, Вика, здравствуй, – сказал старец без особого энтузиазма. Странно, подумала я, в голосе его даже послышались нотки неприязни. Он поспешил распрощаться, мы обменялись тёплыми рукопожатиями и я в очередной раз почувствовала на себе психотерапевтическое тепло во всём теле от его глубоко, премудрого, тёплого взгляда под густыми уютными бровями.
Я предложила Виктории сесть и ответить на несколько вопросов анкеты, а сама тем временем сделала вид, что заполняю нужные бланки, хотя на самом деле я вырабатывала стратегию разговора и была само внимание.