Психологическая помощь: теория и практика

Юрик был у них и товарищем, и менеджером, и телохранителем, и даже переводчиком. Он

всегда ездил с Володей в командировки. Но даже не в этом дело. Неловкость Анна Георгиевна

почувствовала тогда, когда Юрик замешкался с ответом. В этот короткий миг молчания, в

мгновение, когда Анна Георгиевна успела понять: “Думает, что сказать”, в тот момент, по ее

словам, в ней как будто молния сверкнула. В одну секунду всплыли в памяти частые сетования

Володи на нерасторопных продавщиц, которых приходилось менять чуть ли не через две недели, его постоянные жалобы на усталость в те особые минуты, когда она нежно целовала его, а он

говорил, засыпая: “Чертовски устал”. Вспомнились намеки подруг о том, что бизнес мужей

портит. Наконец совершенно неожиданно и вовсе некстати в памяти промелькнула пачка

презервативов, которая как-то выпала у мужа из дипломата и которую, как сейчас со стыдом

вспоминала Анна Георгиевна, он якобы купил для приятеля.

Она вдруг резко повернулась, так же резко вышла из комнатенки и скользнув взглядом по

разрумяненным лицам двух продавщиц, почти вбежала в кабинет мужа...

Анна Георгиевна так и не смогла рассказать о том, что она там увидела. Каждый раз, когда она

пыталась сделать это, слезы боли, обиды, непонимания, слезы острого стыда, отчаяния

перекрывали ее голос, руки начинали дрожать, она закрывала лицо ладонями и плакала, плакала, плакала...

Домой она шла пешком. Через весь город. Шла пешком с одного берега на другой. Пока

перебралась через мост Патона, несколько раз останавливалась на мысли, что сейчас, сейчас

вот... Но образ дочери, образ маленькой русой Светланы, встававший перед ней как икона, хранил ее, а когда она ступила на землю противоположного берега, ей показалось, что она

перешла из одной жизни в другую.

Та, первая жизнь, была нелегкой. Смерть ребенка. Смерть родителей. Но она была и радостной.

Любовь. Рождение дочурки. Семья. Свое дело.

В этой, новой жизни, не было ничего. На какой-то миг ей показалось, что ее со Светочкой

шальной волной смыло в темную холодную стихию ночного океана, и ей стало так страшно, что

холодные струйки пота покатились по лбу, по лицу, по спине. Она не помнит, как пришла

домой, как покормила дочку и проверила уроки. Помнит только, что страшно разболелась

голова. С трудом вызвала “Скорую”. Врач измерил давление, спросил:

— Что вы обычно принимаете?

— Ничего, — ответила Анна Георгиевна.

— Я спрашиваю, что у вас есть из ваших препаратов, ведь вы же гипертоник? — повторил свой

вопрос врач.

— Я не гипертоник, — проговорила Анна Георгиевна, — это у меня

впервые.

Две недели она проболела. Присматривала за ней подруга. А потом, когда муж вернулся из

командировки и заехал домой за вещами, Анну Георгиевну вдруг опять охватил приступ такого

страха, что на подкашивающихся ногах она едва успела дойти до дивана и рухнула на него, обливаясь противным холодным потом.

Муж заехал как раз, когда Светочка была в школе. В последние дни она все чаще спрашивала о

папе.

— Мама, когда придет папа? — этот вопрос дочки больно отзывался в висках.

Вот и сейчас, глядя, как муж возится со своими вещами, укладывая их в чемодан, Анна

Георгиевна не удержалась и проговорила:

— А как же Света, Володя?

Муж сел возле окна, закурил и спокойно ответил:

— Анечка, ты же со мной даже поговорить не хочешь. Я ведь, собственно, не хочу с тобой

расставаться. Ну, попутал черт. Ну, с кем не бывает. Но все-таки мы же с тобой столько

прожили и столько пережили. Я просто не знаю сейчас, как себя вести. Собирался, вот, в

магазине пожить.

Анне Георгиевне на какую-то долю секунды показалось, что она сходит с ума. Она справилась

со своими чувствами и совершенно ясно вдруг осознав, что ей страшно остаться одной, что она

боится жить дальше без мужа, что ей жаль прожитых лет, что она, наконец, попросту любит его, этого нескладного человека, а мало ли чего бывает в жизни, она расплакалась. Ох, уж эти слезы!

В последнее время они так предательски подводили ее, выплескивая наружу отчаяние и боль, а

ведь она считала себя сильной. Сквозь слезы она снова услышала голос мужа:

— Ты же знаешь, как я люблю Светочку. Я и не собираюсь отказываться ни от нее, ни от тебя.

Просто мне нужна свобода. Я не хочу стеснять тебя. Тем более, что так вышло... Я, собственно, что хотел тебе предложить... Давай вот эту квартиру, что мы покупаем, мы оборудуем под мой

офис. Мой рабочий кабинет. Я там установлю факс, компьютер тоже нужен...

Анна Георгиевна вспомнила, как лихорадочно бегали пальцы Юрика по кнопкам калькулятора и

в то же мгновение тупая боль поднялась в затылке, перехватила горло...

— Компьютер тебе нужен... — шепотом проговорила она, — а семья тебе нужна?

— Ну конечно же, нужна! — бодро ответил муж. — Как же я без тебя? Неужели ты думаешь, что я доверяю женщинам, которые клюют на мои деньги?

“Мои деньги... Его деньги... — промелькнуло в голове Анны Георгиевны. — А как же мои

бессонные ночи, мои бесконечные переговоры и метания по инстанциям — насчет помещения, насчет первых поставок... Мои отчеты...”

— Хорошо, Володя, — ответила она тогда. — Давай не выяснять сейчас отношений. Я себя