Психологическая помощь: теория и практика

С. Л. Франка, самость — это составляющая непосредственного самобытия, которое включает в

себя двуединство: бытие как чистая непосредственность и бытие как “самость” (Франк С. Л., с.

331). Еще в 1917 г. в книге “Душа человека. Введение в философскую психологию” С. Л. Франк

выводил понятие “самость” из “мне принадлежащей”, моей собственной “сферы бытия”, которая

никогда не исчерпывается, не самообнаруживается и не сливается с остальным бытием, вместе с

тем не являясь ни “я”, ни “субъектом”, но существуя как основа, средоточие, безграничное

чистое бытие. “Самость — по мысли С. Л. Франка — есть некое всеединство..., которое, однако, и не есть всеединство вообще — всеединство как таковое — и имеет себя именно вне

последнего” (там же, 333—334). По Б. П. Вышеславцеву, самость — трансцендентна и

имманентна одновременно, “так же, как я сам везде и нигде” (Вышеславцев Б. П., с. 258). Б. П.

Вышеславцев, отмечая, что понятию “самость” человечество обязано индийской философии, тем

не менее подчеркнул вклад и европейской мысли в постижение этого, во многом мистического, понятия, ссылаясь на К. Юнга и Б. Паскаля, который писал: “Тот, кто любит кого-либо за

красоту, любит ли он его? Нет, ибо оспа, которая уничтожит красоту, не уничтожив человека, заставит его разлюбить этого человека. И если меня любят за мои суждения, за мою память, любят ли меня? Нет, ибо я могу потерять эти качества, не потеряв себя. Так где же это я, если

оно не в теле и не в душе? “ (там же, с. 259).

Близко, если не тождественно “самости”, понятие “сердце” (восходящее к православной

богословской традиции). Этому посвящены специальные исследования П. Д. Юркевича и Б. П.

Вышеславцева, а в последние годы — С. С. Хоружего (Хоружий С. С., 1992).

Трудно переоценить значимость и смысл понятия “самость” для практики психологической

помощи, где часто человек оказывается в ситуации, когда разрушена его личность, когда он в

смятении и страдает от душевной боли. Самость — символ бездонной глубины личностного, а

значит, и трансличностного бытия, которое всегда полнее, безграничнее, запредельнее любых

явленных душе и личности страданий. Вместе с тем, по мысли П. А. Флоренского, в случае

лишения своей субстанциональной основы — любви — самость теряет созидательную силу, отделяется от первоначального образа Божия и “становится сатанинской разрушительной силой, которая частично может быть уничтожена целительным таинством покаяния” (Н. О. Лосский, с.

242).

“Я” . Несомненно, что понятие “Я” — центральное в ряду понятий, соотносимых с личностью.

Внесенное в человеческую культуру христианством (“Сказано древними... “А я говорю вам”...), оно прошло длительный и непростой путь развития в отечественной философии. От критики П.

Д. Юркевичем положений Фихте о том, что мир получается и существует через “Я”, в “Я” и для

“Я”, от отвержения В. В. Розановым “пустой оболочки “Я”, которое отучилось обращаться с

молитвой к Богу и привыкло все больше обращаться к самому себе, не желая “более о себе

молчать”, обнаруживать себя, независимо от того, будет ли это “Я” низко или благородно, содержательно или пусто (Юркевич П. Д., с. 47—48; Розанов В. В., т. 1, с. 171—173), до

свободного и самосознающего “Я” Н. А. Бердяева, созидающего и означивающего новые

смыслы мужественного “Я” у П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева, способного к

трансцендированию (выходу за пределы) “Я” у Льва Шестова и Б. П. Вышеславцева, соотносящегося с “Ты” “Я” как волящего, автономного, но возникающего только при встрече с

“Ты” “Я” у М. М. Бахтина и С. Л. Франка. По Б. П. Вышеславцеву, “человек есть духовная

личность, самосознание, “Я”, и в этом он подобен Богу. Понять, что такое Я сам, — значит

понять свое богоподобие” (Вышеславцев Б. П., с. 287).

Или, как заметил С. Л. Франк, “Я” — не только малая частица мирового целого, подчиненная

силам этого целого. “Я”, вместе с тем — средоточие мирового целого или бесконечное место, в

котором оно присутствует целиком, так же, как “Я” есмь точка, через которую проходит связь

мира с Богом, точка встречи мира с Богом (Франк С. Л., с. 542). Поэтому прямой

профессиональный долг психолога-психотерапевта состоит не в том, чтобы снисходить к

клиенту, а наоборот, чтобы вместе с ним восходить к “Я”, которое есть место встречи, средоточие высших ценностей личности и человека.

В классической русской философии разработаны такие понятия, вскрывающие и описывающие

личностное бытие человека, без которых немыслимо представить себе язык описания практики

психологической помощи. Собственно говоря, помимо понятий, разработанных в классической

отечественной философской традиции, не существует иных, не считая заимствованных, позволяющих дифференцированно и ясно представить себе сущность психологической помощи.

Продолжим этот ряд наиболее известными понятиями.

Личностное бытие. Тесно связанное с понятием “личность”, фактически выступая

расширенным и углубленным синонимом последнего, данное понятие все же имеет, на наш

взгляд, свою собственную специфику, означенную со стороны активности, утверждением себя