Психология кино. Когда разум встречается с искусством

Мои исследования реакции аудитории на «Тельму и Луизу» дополняют концепции исторического подхода. Через год после его кинотеатрального проката в 1991 годуя опросил людей о том, какие чувства они испытали после просмотра фильма на видео. Картина мало кого оставила равнодушным, но все полученные мнения не разделились по признаку гендера. Женщинам фильм нравился немного чаще, но и значительное число мужчин давали криминальной драме Ридли Скотта положительные оценки. Некоторые из зрителей-мужчин считали, что персонажи сильного пола действительно изображались в крайне негативном свете, но при этом хвалили красивую пейзажную съемку и захватывающие экшен-сцены[179]. На протяжении многих лет я продолжал показывать эту киноленту на своих курсах и после этого раздавал студентам анкеты. К концу 2000-х не было заметного гендерного перевеса среди тех, кому нравится фильм. Современные молодые люди, которые учатся сейчас в университетах, не находят «Тельму и Луизу» особой угрозой для мужчин. Возможно, это отголосок эпохи Анджелины Джоли, когда активные женские персонажи в боевиках стали обыденностью.

Однако несколько тонких различий в гендерном восприятии этой картины сохраняются – по крайней мере, среди студенческой аудитории. К примеру, студентки говорят о том, что им понравился фильм, чаще, чем их коллеги противоположного пола, и идентифицируют себя с одной из героинь или обеими. В свою очередь, студенты отмечают, что больше всего находят свое отражение в одном из мужских персонажей (идентифицирутся с детективом Слоукомом в исполнении Харви Кейтеля или Джимми – парнем Луизы, сыгранным Майклом Мэдсеном), а уровень соотнесения с главными героинями минимален. Хотя молодые парни не видят, возможно, реальной угрозы в виде женщин-стрелков, они все же не склонны сознательно идентифицировать себя с женским персонажем.

Девушки, которые идентифицируют себя с героинями «Тельмы и Луизы», отмечают, что мощными стимуляторами для соотнесения себя с персонажами Дэвис и Сарандон выступают два эпизода: нападение с целью изнасилования на парковке в самом начале картины и финал, в котором Тельма и Луиза на машине вылетают со скалы, спасаясь от полиции. Хотя некоторые зрители считают, что последняя сцена плавно вытекает из начала картины, участницы опроса отмечают, что во время нападения они испытывали гнев и беспомощность, однако прыжок в каньон заставил их ощущать восторг и свободу. Большинство участников считают гибель героинь подтверждением их дружбы и отказом сдаваться, а не суицидом. Восприятие финальной сцены часто напрямую зависело от эмоциональной вовлеченности студентов в нарратив.

Изучение аудитории, сосредоточенное на зрительских интерпретациях, дает возможность дополнить другие формы исследований. Фильмы категории «нового брутализма»[180], такие как «Бешеные псы», «Криминальное чтиво», «Казино», «Прирожденные убийцы», ставят под вопрос теорию аффективной предрасположенности Зильмана, согласно которой удовольствие от насилия основано на жажде справедливости и наказании плохих героев[181]. Такие ленты отличаются сочетанием жуткого насилия с остроумными диалогами и образными кинематографическими приемами. По сравнению с типичными фильмами, выходящими в кино, характеры и поступки в «новом брутализме» имеют моральную неоднозначность. В фильме «Криминальное чтиво», когда Буч (Брюс Уиллис) убивает садистов-неонацистов, это можно посчитать оправданным актом мести или самообороной, однако его сговор с жестоким наркодилером Марселласом (Винг Реймс), который пытался убить Буча, в плане морали оказывается еще более запутанным делом. Если он помогает своему врагу, можно ли сказать, что это проявление милосердия? Корыстен ли он, если пытается добиться от Марселласа одолжения? Безответственность ли это, если он отпускает человека, возможно намного более опасного, чем неонацисты? Вопросы такого толка затрудняют прямолинейное применение теории Зильмана.

В поисках того, какой смысл зрители извлекают из таких фильмов, как «Криминальное чтиво», можно обнаружить альтернативные основания для их оценивания. Доля зрителей готова оправдать насилие или восторгаться им, ведь, как выразился один из респондентов, «вся суть заключается в том, чтобы взглянуть на другую сторону жизни, которую нечасто видишь в реальности». Судить насчет оправданности использования насилия в фильме с точки зрения конкретной темы зрители тоже могут. Поклонник экранизации «Ромео + Джульетта» База Лурмана сказал следующее: «Я думаю, насилие имело место, поскольку через него удалось показать всю бессмысленность итогов беспочвенных семейных ссор и трагедию молодых людей, убивающих друг друга лишь потому, что не поладили их отцы»[182]. Подобные впечатления – это не просто вопрос удовольствия, но и момент создания смысла как такового.

Заключительные кадры: задачи, связанные с реакцией аудитории