Читаем Психология кино. Когда разум встречается с искусством полностью

Психология кино. Когда разум встречается с искусством

Изучение рецепции кино находится где-то посередине между подходами традиционных гуманитарных и социальных наук. Поэтому когда возникает задача интегрировать эти исследования, то возникают трения.

Большинство социологических исследований рефлексивных процессов ограничены тем, что рассматривают кино исключительно как форму развлечения. Исследователи спрашивают людей: «Понравился ли вам этот фильм?» – и гарантированно получают стандартные ответы «да», «нет», «немного» или «очень», которые поддаются статистической оценке. С другой стороны, поиск смысла или значение измерить куда сложнее. Если спросить: «Считаете ли вы этот фильм значимым?» – то при утвердительном ответе возникает следующий вопрос: «Каким образом вы, как личность, поняли, что этот конкретный фильм значимый?» Учитывая бесконечное число вариантов ответов, провести контролируемый эксперимент будет неимоверно сложно. Тем не менее недавние исследования важности создания смыслов как формы получения удовольствия свидетельствуют о том, что интересы социологов и киноведов, для которых интерпретация является ключевым моментом, все же могут пересекаться[183].

Проблема заключается не в том, что киноведы не интересуются зрителями. Несмотря на то что внимание к тщательному текстуальному анализу в большинстве своем не позволяет им напрямую сталкиваться с аудиторией, изучение зрителя занимает заметное место в киноведении. Такие ключевые понятия, как идентификация, вуайеризм и сшивание, относятся к психической деятельности зрителей. Такие неоднозначные картины, как «Психо» или «Фотоувеличение», часто анализируются на предмет вложенных в них противоречивых посланий и того, как они разочаровывают зрителей, ищущих в них смысл. Однако такие выводы делаются на основе анализа фильма и последующей экстраполяции происходящего на экране на зрителей без учета опыта конкретного зрителя. Смысл (включая двусмысленность) извлекается из фильма, а не из зрителя.

Сравните следующие утверждения:

«По идее, факт того, что по уровню мудрости читатели превосходят предложенную героиню, но в то же время эмоционально идентифицируются с ней, сам процесс чтения должен заставить их считать себя лицемерами… Мы наделяем эмоции героини важностью лишь в той степени, в которой они начинают развенчивать сами себя. Читая любовные романы издательства Harlequin, читатель испытывает ощущение, что делает нечто подлое…»

«Мне 25 лет, я жена и мать. Иногда, как и у всех, мое настроение падает ниже некуда… Тогда я могу взять одну из книг [Эсси Саммер] и почувствовать, как с ее страниц на меня смотрит доброта. Героиня книги дает мне ощущение, что этот мир прекрасен, хороших людей все-таки больше, выдержать можно все что угодно, и как же нам повезло, что мы живы».

Первая цитата принадлежит кино- и литературоведу. Вторая – отрывок из письма редактору, написанного поклонницей любовных романов издательства Harlequin. Логично, если возникает вопрос, читали ли они одни и те же книги. Исследование Рэдуэй, посвященное любителям бульварной романтической литературы, занимает позицию где-то между этими полюсами[184]. Хотя Рэдуэй не принимает точку зрения своих подопечных за абсолютную истину, она также не подразумевает, что эмоционально отстраненное мнение ученых – это истина в последней инстанции.

Некоторые ученые опасаются, что кинокритики слишком много внимания уделяют интерпретации[185]. Исследования, в которых запрашивают интерпретации зрителей, увеличивают этот потенциал во много раз. Это могло бы стать хорошей причиной уйти от хаоса интерпретационных процессов в сторону изучения когнитивного понимания, но факт остается фактом: не только кинокритики занимаются толкованием увиденных кинолент, но и каждый, кому доступен просмотр кино. Интерпретация фильмов может быть запутанным и сложным для изучения моментом, но это важнейший символический процесс, перекликающийся с нестабильностью повседневной жизни.