Психология с человеческим лицом. Гуманистическая перспектива в постсоветской психологии (сборник)

Однако вступление в метафизическое пространство, в область духовного измерения необходимо ставит вопрос о его природе, о тех идеях, образах, ценностях, опосредствующих символах (медиаторах), которые составляют эту сферу, строят и определяют ее конструкцию и движение. Наиболее распространенная сейчас позиция – это ставка на так называемые общечеловеческие ценности, т.е. ценности, идеи, установления, свойственные всему человечеству. Такая позиция, вполне подходящая, адекватная нравственному действию, психологически и энергетически оказывается однако нередко недостаточной, как бы вторичной для духовной сферы. Дело в том, что любая ценность, прежде чем стать “общечеловеческой” была “частночеловеческой”, возникла в определенной культуре, в нее кто-то верил, за нее кто-то страдал, свидетельствовал о ней, ее кто-то отстаивал, порой ценою жизни.

В этом плане общечеловеческая ценность есть готовый, снятый результат живого культурного процесса. На костер люди всходили не за абстрактно общечеловеческие ценности, хотя их мужество имеет, конечно, общечеловеческий смысл. Духовная сфера такова, что для ее удержания, как целого, нужна напряженная, восходящая энергия личной веры, той самой индивидуальной религий, о которой говорил Э.Фромм. Если же учесть, что эта сфера, в свою очередь, завершает и удерживает всего человека как целое в этом, мире, то роль и значение веры как условия осмысленности и полноты бытия, станут особо ясными. Вспомним восклицание одного из героев Ф.М.Достоевского: “Если Бога нет, то какой я штабс-капитан”. Речь здесь о психологии, а не о философии, о непосредственном ощущении, ужасе человека, вдруг представившего, что будет, если он потеряет конечное и, одновременно, непосредственно им переживаемое основание своего бытия, своей реальной жизни, включая и “штабс-капитанство”. Вспомним и другие известные слова Ф.М.Достоевского: “Если Бога нет, то все дозволено”. Здесь опять об осознании последствий потери конечных и одновременно началообразующих оснований, поихологическое удержание которых подразумевает работу веры.

Автор, конечно, не вправе настаивать на тех основаниях духовной жизни, которые он разделяет, но и не должен вовсе скрывать свою позицию. Она проста: мы возросли в христианской культуре и в ней следует искать наши основания и ключи. Центральным посредником помощником, Образом этой культуры является фигура Христа. И это имеет самое непосредственное отношение к психологии развития. Сошлемся на В.П.Зинченко и Е.Б.Моргунова, которые после тщательного критического анализа различных видов опосредователей (медиаторов) духовного роста вынуждены признать: “И все же Августин был прав, говоря, что истинным медиатором является Богочеловек… Для нас он истинный, потому что именно Богочеловек вочеловечивает и одухотворяет все остальные медиаторы” ( Зинченко, Моргунов , 1994, с.314).

Cпаситель – фокус, спасение, оправдание и упование нашей культуры, олицетворение истинного образа, сущности человека, тот пункт, цель, точка устремления, выше которой нельзя поставить, но и ниже не должно опускаться. По-гречески “грех” (амортано) – промах, непопадание, минование цели. В широком (предельном) пониманий действие не направленное, не устремленное ко Христу оборачивается в результате (часто, конечно, весьма отдаленном, не сразу усматриваемом) промахом, минованием смысла, замысла культуры и удовлетворением ложным, преходящими, пустыми целями. И наука со всем корпусом добытых ею сведений, громами достижениями, успешными методами и приемами может то же оказаться таким промахом, минованием, устремлением к ложной цели. Поэтому психология, назвавшая себя нравственной вправе сделать еще один, вполне естественный в нашей культуре шаг и определить себя как психологию христиански ориентированную или христианскую психологию. Если первая полагает нравственное развитие как норму, как путеводную нить, главное условие здоровья личности, если она видит другого человека как самоценность, то вторая добавляет к этому представление о конечных, абсолютных основаниях такого выбора, придавая другому не только общечеловеческую, но сакральную ценность, рассматривая его как образ и подобие Божие, нормальное же развитие как реальный (со всеми возможными отступлениями и трудностями) опыт подражания Христу. Направление это, как уже отмечалось, делает у нас самые начальные шаги. Так, лишь с начала 1990-х годов стали появляться в печати публикации и организовываться семинары по проблемам христианской психологии. В качестве весьма пока еще предварительного итога этого периода можно рассматривать выход первого в России учебного пособия для вузов по христианской психологии (Начала христианской психологии, 1995) [11] .

* * *