Психология террориста: Почему люди начинают убивать ради идеи

Даже при беглом знакомстве с карьерами конкретных террористов обнаруживается как добровольный, так и принудительный характер дистанцирования. Это различие было впервые выявлено в ходе социологических исследований тех, кто отказался выполнять привычные роли. В рамках своего первого исследования Хелен Эбо опросила почти 60 бывших монахинь, а затем приступила к углубленному изучению так называемого выхода из роли{481}. В своей книге «Стать „бывшим“» (Becoming an Ex), изданной в 1988 году, Эбо расширила выборку опрошенных, включив в нее бывших заключенных, проституток, разведенных, (еще больше) бывших монахинь, преступников, пенсионеров и т. д. В результате получилась довольно многочисленная группа, представителей которой объединял общий опыт: в какой-то период каждый из них вышел из привычной роли, которая когда-то определяла его жизнь и идентичность. Эбо считает, что все «бывшие» шли по одному и тому же пути – они сомневались, подходит ли им данная роль, и искали потенциальную альтернативу. Затем наступал поворотный момент – человек принимал решение порвать с прошлым, после чего становился «бывшим» и выбирал себе новую роль. В исследовании Эбо поднимается несколько любопытных вопросов, которые можно отнести и к терроризму. Может ли отказ от участия в террористической деятельности происходить по такому же сценарию? Судя по всему, добровольный отказ в данном случае – рискованный шаг для всех участников процесса. Даже те группировки, которые позволяют боевикам покидать организацию, как правило, не афишируют этот факт. Если участники будут знать, что в любой момент могут передумать и хлопнуть дверью, это неминуемо подорвет престиж группировки. Однако дистанцирование может произойти по разным причинам, независимо от того, добровольное оно или принудительное. Разрыв с терроризмом редко происходит по какой-то одной причине – человек, как правило, делает этот шаг под влиянием нескольких факторов по отдельности или их совокупности, и эти факторы не обязательно воздействуют на него в какой-то определенной последовательности. На самом деле как к радикализации, так и к дистанцированию применимы принципы мультифинальности и эквифинальности. Разрыв с терроризмом происходит не на пустом месте. Из мемуаров террористов и интервью с бывшими боевиками становится понятно, что дистанцированию, как правило, предшествует разочарование{482}. Чернов Хван обнаружила, что в случае с индонезийскими джихадистами разочарование в деятельности группировки редко приводило к разрыву с ней, поскольку «лояльность группировке зачастую перевешивала разочарование»{483}. Кроме того, разочарование может произойти по целому ряду причин – в результате разногласий с коллегами, ревности, соперничества, стресса от подпольного существования, пришедшего на смену первоначальной эйфории, а иногда и по причине старой доброй скуки. Конечно, у разных участников движения и, возможно, у членов разных террористических организаций разочарование будет проявляться по-разному – в зависимости от того, какие внешние или внутренние практики используются в конкретных группировках для решения проблем. Эксперт по терроризму Майкл Кенни, исследуя движение «Аль-Мухаджирун», базирующееся в Великобритании, отметил, что даже в хорошо организованном сообществе практиков могут возникать разногласия и недовольство, но его респонденты пытались уверить его, что такое случается довольно редко{484}. Тем не менее преданность делу приводит к определенным последствиям, справиться с которыми бывает непросто. Активные участники движения часто выгорают{485}. Mujaahid4Life (псевдоним в Twitter принявшего ислам финского парня, о котором шла речь в главе 3) так вспоминает о своем онлайн-участии в глобальной пропагандистской деятельности ИГ: «Когда я был в ИГИЛ, я все воспринимал очень эмоционально. ‹…› В молодости не хватает опыта, чтобы во всем разобраться. Я был буквально одержим идеалами движения и беззаветно предан им»{486}.

Исследователи пришли к поразительному выводу: причинами дистанцирования и выхода из террористической группировки часто становятся те же личные и профессиональные проблемы, которые время от времени испытывают большинство обычных людей: стресс, внутренний кризис, ревность, ссоры. Бывает и так, что просто все надоело и хочется перемен. Социолог Мехр Латиф вместе с коллегами изучил опыт представительниц воинствующих расистских группировок в Соединенных Штатах и обнаружил, что их разочарование движением возникло в результате «конфликтов с другими сторонниками превосходства белой расы, насилия или плохого отношения к женщинам со стороны других участников движения»{487}. Среди прочих причин расистки называли чувства стыда и сожаления, связанные с насильственными действиями, которые им приходилось совершать, и общее недовольство гендерной и сексуальной иерархией, с которой обычно приходится сталкиваться женщинам в подобных группировках{488}.