Психопатология обыденной жизни

Начну с подбора воедино некоторых материалов для ответа на третий вопрос. При рассмотрении примеров оговорок мы сочли необходимым выйти за пределы содержания задуманной речи и нам пришлось искать причину сбоев в ней за границами ее замысла. При этом в ряде случаев последние оговорки были поверхностными и знакомыми сознанию говорящего. В кажущихся более простыми и прозрачными примерах ею оказывалась почти одинаково звучащая, но иначе сформулированная мысль, искажающая форму ее выражения без понимания того, почему одна из формулировок потерпела поражение, а другая одержала верх (контаминация Мерингера и Майера, с. 115 и далее). Во второй группе случаев поражение одной из формулировок было обусловлено соображением, оказавшимся, однако, недостаточно сильным для обеспечения ее полного бездействия (пример «zum Vorschwein gekommen»). При этом и задерживаемая формулировка ясно осознавалась. Лишь о третьей группе можно без обиняков утверждать, что в данном случае мысль, вносящая помехи, отлична от задуманной, и здесь удастся провести, похоже, существенное различие. Вносящая помехи мысль связана с мыслью искажаемой либо смысловой ассоциацией (искажение в результате внутреннего противоречия) либо по сути чужда ей, и именно это искаженное слово связано благодаря странной поверхностной ассоциации с наносящей повреждение мыслью, чаще всего бессознательной. В примерах, извлеченных из проверенных мной психоанализов, компоненты речи в целом находятся под влиянием мыслей, ставших активными, но в то же время остающихся полностью неосознанными. Благодаря искажению они либо сами выдают себя (Clapperschlange – Kleopatra), либо оказывают косвенное влияние, предоставляя возможность отдельным частям направляемой сознанием речи искажать друг друга (Ase natmen: где за этим скрывается Hasenauerstraße и воспоминание об одной сцене с некоей француженкой). Препятствующие и бессознательные мысли, от которых исходят искажения речи, могут иметь самое разное происхождение, так что этот обзор не предоставляет нам возможности обобщения ни в каком отношении.

Сравнительное изучение очиток и описок приводит к тем же выводам. Думается, что, как и в случае оговорок, отдельные случаи обязаны своим происхождением ничем более не мотивированному процессу сгущения (например, der Apfe). Но очень хотелось бы узнать, не нужно ли при этом соблюдать особые условия, чтобы подобного рода сгущения, вполне допустимые в работе сновидения, не приводили к ошибкам в мышлении при бодрствовании. Из самих же примеров не вытекает по этому поводу никаких выводов. Однако по этой причине я не сделал бы вывод, что таких условий вроде, скажем, ослабления внимания не существует, поскольку из других источников знаю, что как раз автоматически совершаемые действия отличает правильность и надежность. Скорее я хотел бы подчеркнуть, как это часто бывает в биологии, нормальные или близкие к норме ситуации менее благоприятны, чем патологические, для объективного исследования. Согласно моим наблюдениям, то, что при самых мелких расстройствах остается непонятным, проясняется при объяснении более тяжелых патологий.

К тому же при очитках и описках достаточно примеров, позволяющих выявить более отдаленную и сложную мотивацию: «Im Faß durch Europa» – ошибка при чтении, объяснимая влиянием далекой по содержанию, почти чуждой по сути мысли, порожденная вытесненным побуждением зависти и честолюбия и воспользовавшаяся «подменой» слова Beförderung для установления связи с индифферентной и безобидной темой, находящейся в прочитанном. В примере «Burkhard» само имя является такой «подменой».

Несомненно, что нарушения функции речи совершаются легче и предъявляют меньше требований к чинящим помехи силам, чем другие виды психической деятельности.