Психопатология обыденной жизни

Мне известен также случай с одним пожилым господином, взявшим в жены совсем юную девушку и собиравшимся провести свадебную ночь не в путешествии, а в отеле большого города. Когда они прибыли в гостиницу, он с ужасом заметил, что у него нет бумажника, в котором находились все деньги, предназначенные на расходы по свадебному путешествию, то есть он этот бумажник то ли куда-то заложил, то ли потерял. Впрочем, удалось связаться со слугой, который нашел пропажу в ношеном пиджаке молодожена и принес в отель поджидающему его хозяину, вступившему, таким образом, в брак безденежным. В итоге на следующее утро ему удалось начать путешествие со своей юной супругой, но в течение ночи сам он, как и предвещали его опасения, оказался, как говорится, «несостоятельным».

Утешает возможность думать, что подобная «утрата» является результатом расширения круга «симптоматических действий» и, следовательно, по меньшей мере втайне желанна потерпевшему. Чаще всего это лишь следствие незначительной ценности утерянного предмета для его владельца, или затаенной антипатии владельца к самому предмету либо к лицу, от которого предмет был получен, или, наконец, склонность к его потере была перенесена на предмет благодаря символической связи мысли с другими и более важными объектами. Утрата более ценных вещей служит проявлению разнообразных побуждений: она призвана либо символически вывести на свет некую вытесненную мысль, то есть повторить напоминание, которое охотнее всего пропустили бы мимо ушей, либо же (и это скорее всего) она стремится принести жертву другим, темным силам судьбы, культ которых еще не угас даже среди нас.

Для пояснения последнего утверждения об утратах приведу несколько примеров.

Д-р Б. Даттнер: «Один коллега сообщает мне, что потерял свой механический карандаш, которым владел более двух лет и который из-за своих достоинств стал очень ценен для него. Анамнез выявил следующие обстоятельства дела: днем ранее этот коллега получил от шурина довольно неприятное письмо со следующей заключительной фразой: „Пока у меня нет ни желания, ни времени оказывать помощь твоему легкомыслию и твоей лени“. Эмоции, связанные с этим письмом, оказались настолько сильными, что на следующий день коллега „пожертвовал“ карандаш, подарок этого шурина, чтобы „не обременять свою совесть этим проявлением его милости“».

Во время траура по своей престарелой матери одна знакомая мне дама[179] воздерживалась, что вполне понятно, от посещения театра. На этот раз, когда до окончания года траура оставалось несколько дней, под влиянием уговоров приятельницы она позволила себе купить театральный билет на особенно интересное представление. Перед уходом в театр дама обнаружила, что билет потеряла. Спустя некоторое время она подумала, что выбросила его вместе с трамвайным билетом, когда выходила из вагона. Эта дама славилась, впрочем, тем, что по невнимательности не теряла никогда и ничего.

Короче говоря, можно предположить, что и другой случай потери, который с ней приключился, не обошелся без серьезной мотивации.

Приехав в одно курортное местечко, упомянутая дама решила посетить пансионат, в котором останавливалась в прошлый раз. Ее приняли там как старую знакомую, в том числе покормили, а когда она захотела расплатиться, то узнала: ее считают гостьей, что показалось ей не совсем справедливым. Затем ей пришло в голову, что следовало бы что-то оставить обслуживающим ее девушкам, и она открыла кошелек, чтобы выложить несколько марок. Вечером служанка из пансионата принесла ей банкноту в пять марок, которую нашли под столом и которая, по мнению владелицы пансионата, могла принадлежать этой даме, выронившей ее из кошелька, когда вынимала чаевые для девушек. Похоже, она все же намеревалась оплатить свое угощение.

Отто Ранк[180] в своем пространном сообщении[181] с помощью сновидений разъясняет лежащую в основе этой утраты настроенность на принесение жертвы и ее глубоко проникающие мотивы[182]. Кроме того, представляет интерес его добавление, что иной раз не только потеря предметов, но и их нахождение выглядят детерминированными. В каком смысле это следует понимать, будет явствовать из наблюдения, которое я здесь помещаю. Ясно, что при потере объекта уже имеет место то, что при его нахождении еще предстоит выявить.