Психопатология обыденной жизни

В этом, как и в других сходных случаях, я говорил себе, что ненамеренно совершаемые действия должны неизбежно становиться источником недоразумений в общении между людьми. Их виновник, не подозревающий о связанных с ними намерениях, не ставит последние себе в вину и не считает себя за них ответственным. Партнер же, поскольку постоянно рассматривает подобного рода действия как ключ к выводам о его намерениях и направлении мыслей, уверен, что знает о психических процессах последнего больше, чем тот готов признать или считает нужным сообщить. В свою очередь, первый возмущается, когда его упрекают на основании выводов, сделанных по его симптоматическим действиям, объявляет их безосновательными, ибо при их совершении ему недоставало осознания их целей, и жалуется на недопонимание со стороны других людей. При более обстоятельном подходе такие недоразумения основываются на слишком тонком или слишком сложном понимании. Чем больше нервничают два человека, тем быстрее они дают друг другу повод для размолвки, причины которой каждый решительно отказывается видеть в себе, будучи вполне уверенным в виновности другого. И видимо, именно это является наказанием за неискренность перед самим собой, из-за чего люди под предлогом забывания, неправильного захвата вещи или непреднамеренности действия позволяют проявиться побуждениям, в которых было бы лучше признаться и себе, и другим, если уж ими не удалось овладеть. Можно и в самом деле обобщенно утверждать, что каждый человек непрерывно подвергает своих сограждан психической оценке, а в результате этого знает их лучше, чем каждый в отдельности самого себя. Путь соблюдения принципа «познай самого себя» пролегает через изучение собственных, кажущихся случайными действий и бездействий.

Из всех писателей[185], высказывавшихся при подходящем случае о мелких симптоматических и ошибочных действиях, либо использовавших их, никто не постиг их сокровенную природу с такой ясностью и не предложил при этом такого зловещего описания истинного положения вещей, как Стриндберг, чей гений в процессе такого постижения поддерживался, правда, еще и далеко зашедшим психическим заболеванием. Д-р Карл Вайс (Вена) обратил внимание на следующее место из его произведения (Internationale Zeitschrift für Psychoanalyse, 1913, I):

«Действительно, через некоторое время пришел граф и спокойно подошел к Эсфири, будто он на этом месте назначил ей свидание.

– Долго ли ты ждала? – спросил он своим глухим голосом.

– Шесть месяцев, как тебе известно, – отвечала Эсфирь. – Но разве ты видел меня сегодня?

– Да, только что в трамвае. И я так глядел тебе в глаза, как будто говорил с тобой.

– Многое „произошло“ с того времени.

– Да, и я думал, что все между нами кончено.

– Как так?

– Все пустячки, которые я когда бы то ни было от тебя получал, у меня сломались, притом самым таинственным образом.

– Что ты говоришь! Теперь мне приходит на память масса мелочей, которые я приписывала только случаю. Я однажды получила от бабушки во времена нашей дружбы с ней pince-nez. Оно было из шлифованного горного хрусталя и оказалось настоящим чудом своего рода, и я очень его берегла. Однажды мы со старухой повздорили, и она на меня рассердилась. В следующий раз, когда я взяла pince-nez, стекла выпали без всякой видимой причины. Я решила, что случилась самая обыкновенная порча pince-nez и отнесла его в починку. Увы, больше оно служить мне не могло: оно постоянно портилось, и в конце концов я убрала его в ящик.

– Что ты говоришь! Как странно, что то, что касается глаз, всего более впечатлительно. Я тоже однажды получил от друга бинокль. Он так подходил к моему зрению, что пользоваться им для меня было прямо наслаждением. Однажды мы с ним поссорились. Ты знаешь, это бывает часто без видимой причины. Когда после этого мне случилось прибегнуть к биноклю, я не мог ясно видеть чрез него; боковая грань была слишком коротка, и я все видел вдвойне. Мне нечего тебе говорить, что ни боковая грань не стала короче, ни угол зрения – длинней! Это было чудо, повторявшееся ежедневно, но это чудо для плохих наблюдателей проходит незамеченным. Какое же этому можно дать объяснение? Психическая сила ненависти, вероятно, больше, чем нам кажется. [Выделено Фрейдом.] Между прочим, и из кольца, которое ты мне подарила, выпал камень, и я никак его не приведу в порядок. Ты хочешь опять расстаться со мной?» (перев. А. Владимировой).

Впрочем, и в области симптоматических действий[186] психоаналитическому наблюдению приходится уступить приоритет художникам. Оно может только повторить то, что те уже давно говорили. Господин В. Штрос обратил мое внимание на следующее место в известном юмористическом романе Лоренса Стерна «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» (часть VI, глава V):