Психопатология обыденной жизни

Относительно 1) Тот, кто на с. 266 прочитал описание анализируемого сновидения, знает – отчасти напрямую, отчасти может догадаться по намекам, – что я прекратил толкование на мыслях, содержащих нелицеприятную критику отца. Ведь если продолжить ход мыслей и воспоминаний, всплывает неприятная история, в которой некую роль играли книги и деловой партнер отца, носящий фамилию Марбург, то самое имя собственное, оглашение которого на одноименной станции разбудило меня. Этого господина Марбурга я собирался в процессе анализа утаить и от себя, и от читателей. Он отомстил за себя, вторгшись туда, где голос его не был слышен, а вот место рождения Шиллера из Марбаха превратилось в Марбург.

Относительно 2) Заблуждение, побудившее употребить имя Гасдрубал вместо Гамилькар, имя брата вместо имени отца, произошло из-за связи, ведущей от фантазий моих гимназических лет по поводу Ганнибала и от моего недовольства поведением отца в отношении «врагов нашего народа». Я мог бы продолжить историю и рассказать, как мое восприятие отца изменилось после поездки в Англию, где я ближе познакомился с моим живущим там сводным братом от предшествующего брака отца. У этого брата есть старший сын, мой одногодок. Мои фантазии о том, что изменилось бы, появись я на свет сыном не отца, а сводного брата, не находят, стало быть, препятствия с точки зрения соотношений возраста. Теперь в месте, где я оборвал анализ, эти подавленные фантазии исказили текст моей книги, вынудили меня поместить брата на место отца.

Относительно 3) Влиянию воспоминания о все том же брате я приписываю и очередную ошибку – перемещение злодеяния в мире греческих богов на одно поколение. Из советов моего брата один надолго врезался мне в память: «Что касается образа жизни, не забывай, – говорил он мне, – что ты принадлежишь не ко второму, а, по сути, к третьему поколению, считая от отца». В свои довольно поздние годы наш отец женился еще раз и в итоге был гораздо старше детей от второго брака. Обсуждаемую ошибку в книге я сделал именно там, где вел речь о чувстве уважения родителей и детей друг к другу.

Кроме того, несколько раз случалось так, что друзья и пациенты, о сновидениях которых я сообщал или на которых намекал при анализе снов, обращали мое внимание на то, что обстоятельства пережитых нами совместно событий излагались мною неточно: это опять были заблуждения с неверными фактическими данными. После исправления я пересмотрел отдельные случаи и еще раз убедился, что мои припоминания фактически неверны только там, где в ходе анализа я что-то намеренно искажал или скрывал. Да и в этом случае незамеченная ошибка – это опять-таки замена преднамеренного умолчания или вытеснения. От ошибок, подобных тем, что вызваны вытеснением, коренным образом отличаются ошибки иного рода, основанные действительно на незнании. Например, именно им объясняется то, что во время экскурсии в Вахау я был уверен, что посетил место проживания революционера Фишхофа. Общей для двух населенных пунктов была только фамилия: Эммерсдорф Фишхофа располагается в Каринтии, но второго поселения я не знал.

4) Еще одно постыдное, но и поучительное заблуждение – пример временного неведения, если можно так выразиться. Как-то раз один пациент напомнил мне об обещании дать ему две книги о Венеции – с их помощью он думал подготовиться к пасхальной поездке туда. «Я их уже отложил», – сказал я в ответ и пошел в свою библиотеку, чтобы принести их. По правде говоря, я забыл их отыскать, ибо был не особенно доволен этой поездкой пациента, в которой видел ненужное нарушение курса лечения и материальный ущерб для врача. Итак, после спешного осмотра библиотеки я держал в руках две книги, попавшиеся мне на глаза. Одна из них – «Венеция – средоточие искусства»; кроме нее, вроде бы у меня было еще и историческое сочинение из той же серии. Точно, вот оно: «Медичи»; беру его и несу к ожидающему меня пациенту, чтобы затем со смущением признать свою промашку. Ведь на самом-то деле я знал, что Медичи не имели ничего общего с Венецией, однако на минуту мне это показалось совсем не важным. Тут я обязан был соблюдать справедливость: поскольку я очень часто указывал пациенту на его собственные симптоматические действия, для спасения своей репутации в его глазах я должен был честно рассказать о моем державшемся в секрете неприятии его поездки.

В общем и целом приходится только удивляться, насколько тяга к истине у людей сильнее, чем обычно принято считать. Впрочем, вполне возможно, что результатом моих занятий психоанализом является то, что теперь я едва ли в состоянии лгать. Как только пытаюсь что-то исказить, то допускаю какую-либо оплошность или какое-нибудь ошибочное действие, в результате чего моя неискренность выдает себя как в этом, так и в ранее приводимых примерах.