Психотерапия для депрессивных жаб

– Если формулировать вопрос подобным образом, то думаю, что нет, – ответила Цапля, – я знаю лишь некоторые ее фрагменты, особенно из детства. Но история с начала до конца остается для меня загадкой. Вы сами не хотите мне ее поведать?

– Хочу, – ответил Жаб, – и даже очень. Мне хотелось бы рассказать вам ее до последней мелочи, притом что раньше никогда ее никому не доверял. В ней нет ничего особенного. По сути, она даже банальна. Я лишь хотел бы поделиться с кем-нибудь всем, что со мной когда-либо случалось. Один-единственный раз. Чтобы вы поняли.

– Отлично, – сказала на это Цапля, – давайте тогда займемся этим через неделю, когда у нас будет следующий сеанс. Выступив в роли рассказчика, вы поведаете мне «Подлинную историю Жаба». Ну как, договорились?

– Спасибо, – ответил Жаб, – и до свидания.

Пройдя по дорожке и выйдя в ворота, он стал планировать, что говорить.

12. Подлинная история Жаба Теофилия

Неделю спустя Жаб сидел напротив Цапли, сгорая от желания начать свой рассказ. И чувствовал себя при этом довольно взволнованным, прекрасно понимая, что у него никогда еще не было возможности поделиться историей всей своей жизни с внимательным слушателем.

– С чего мне лучше начать? – спросил он.

– Да с чего угодно, – ответила Цапля.

– Ну хорошо. В моих самых ранних воспоминаниях я сижу под зонтом на песке и печалюсь. В отпуск мы всегда уезжали в Корнуолл, где у нас был большой мрачный дом, называемый «Мшистой Террасой». Подниматься туда надо было по лестнице, из него открывался великолепный вид на гавань. Но меня там неизменно одолевала печаль. Отец приезжал к нам только в выходные и я, как единственный ребенок, оставался наедине с няней и мамой, которая всегда была так занята, что мне то и дело приходилось проводить время одному – и тосковать.

– А остальные члены семьи? – спросила Цапля.

– Если начинать с самого начала, то первым делом я хотел бы упомянуть Корнелия, моего деда по отцовской линии. Именно он основал пивоварню «Старое аббатство», работающую по сей день. К несчастью, сегодня она принадлежит Национальной пивной компании и занимается производством светлых сортов. Брр!

Мне кажется, он был типичным представителем своего поколения: по-отечески относился к своему персоналу и без конца читал мораль членам семьи. Отец рассказывал, что в те времена все получали каждый день в обед пару пинт пива и индейку на Рождество. Помню, когда я был еще совсем маленьким, дед таскал меня с собой по пивоварне. В такие моменты ко мне обращались там как к «юному господину Жабу». Еще я помню, как он показывал на меня заведующему производством пальцем и говорил: «В будущем главой нашего предприятия станет он». Меня это неизменно пугало.

– Из-за чего? – спросила Цапля.

– Понимаете, я уже тогда знал, что никогда не буду там работать.

– Почему?

– Потому что дед меня пугал. Он был крупный физически, и я нутром чувствовал, что от него исходит огромная сила. Мы жили в большом доме в деревне, а он в Жабо-Холле. Вы даже представить себе не можете, каково было навещать их с бабушкой. Там была целая армия горничных, слуг, садовников и поваров. А в дни проведения ежегодной регаты дом заполоняли толпы гостей. Как-то раз мне сказали, что к нам на лодке приплыли принц с принцессой, в честь чего на лужайке устроили восхитительный обед. Хотя сегодня, боюсь, от тамошнего былого величия не осталось даже половины.

Жаб умолк, по его щеке покатилась крупная слеза.

– А как насчет вашего отца? – немного помолчав, спросила Цапля.

Пациент высморкался и повел рассказ далее.

– Я всегда чувствовал, что он хотел больше походить на деда, чем мог на самом деле. Мне кажется, что именно поэтому он вел себя со мной строже, выступая с позиций подлинного деспота. Даже сейчас, когда он вот уже двадцать лет как в могиле, я, думая о нем, чувствую его неодобрительное ко мне отношение. Я никогда не был той жабой, какой он хотел меня видеть!

Томас, мой отец, упорно работал и многого достиг, руководствуясь подлинно протестантской трудовой этикой. Как по мне, он всегда чувствовал на себе бремя наследства, причем не только самой пивоварни, но и должности исполнительного директора. Особенно это проявилось, когда дед ушел на пенсию, но при этом сохранил за собой пост главы компании. Я ничуть не сомневаюсь, что отец, занимая пост управляющего директора, полагал, что дед постоянно его затмевает, поэтому считал долгом доказывать свою состоятельность в любых начинаниях.

– И каким же он вам запомнился? – спросила Цапля.

– Безжалостным. К тому ж он никогда и ни в чем меня не одобрял. Мне всегда хотелось, чтобы он любил меня и уделял внимание, но ни того ни другого, мне не доставалось. В числе прочего у мамы вошло в привычку повторять одну и ту же фразу: «Не сейчас, Тео (при крещении меня назвали Теофилием), разве ты не видишь, что отец занят?» Сам же он любил говорить так: «Теофилий! Меня от этого просто бросает в дрожь».

– Теперь расскажите о вашей матери, – попросила Цапля.