Читаем Пташка полностью

Пташка

Подруги непонимающе переглянулись, но не успели обмолвиться ни словом, когда снаружи послышались шаги. Дверь отворилась, и на пороге возник Судимир, а за его спиной – Стойгнев и Бьярки. Старый боярин одним взором выслал служанку вон, и та, оглядываясь на Гнеду и спотыкаясь, подчинилась.

– Зёв в бёрдо[135], хозяюшки, – улыбнулся Судимир, но Гнеда почувствовала в его ласковом голосе смущение. – Славута, дочка, поди передохни. А нам с гостьей нашей перемолвиться надобно.

Славута рассеянно поклонилась свекру и, бросив на подругу извиняющийся и одновременно взволнованный взгляд, удалилась.

Все трое вошли в горницу, затворив дверь. Гнеда поднялась из-за стана и, принужденно возвращая их приветственные поклоны, по очереди пробежала взглядом по лицам мужчин. Она видела, что всем им не по себе, но не имела ни малейшего понятия, что стряслось.

Судимир откашлялся и первым нарушил тишину.

– Видишь, какое дело, Гнеда. Пожаловал нынче сам княжич, говорит, в наш двор куничка забежала.

Стойгнев вышел из-за спины Судимира, и сердце девушки ушло в пятки. На его правом плече лежал рушник. Княжич поклонился Гнеде до самой земли.

– Здравствуй, славница. У меня охотник уж больно хорош, говорит, след сюда ведет.

Гнеда перевела расширившиеся глаза на Бьярки, наконец замечая, что все трое одеты чересчур нарядно.

Этого не могло происходить наяву.

– Уж я говорил ему, – вступился Судимир, видя, как обомлела девушка, – нет у нас ни куниц, ни лисиц.

– Охотник мой ошибиться не мог, – перебил Стойгнев, и в очах юноши Гнеде почудился шальной отблеск. – Глаз его меток, рука верна, собак, что давеча набегали, всех перебил, ни одной не оставил. Да вот не ест, не пьет, только об одной куничке помышляет. Брячиславом Судимировичем прозывается, может, слыхивала о таком. У вас куница, у нас охотник, чем же не пара?

– Гнеда, я не отец тебе, – мягко обратился к девушке Судимир, – и слово мое не закон. Как рассудишь, так тому и быть.

Она неверяще смотрела на боярина, который неловко мял в руках шапку, затем перевела взор на Стойгнева, глядящего неестественно залихватски. Наконец, Гнеда собралась с духом, чтобы поднять взор на Бьярки. Он был серый, как полотно, что лежало в кроснах[136], но в его очах, сияющих отчаянной решимостью прыгающего в пропасть, не было колебания.

Девушка сделала два порывистых шага к двери, и мужчины одновременно расступились, не осмеливаясь остановить ее. Раздался стон деревянного настила, затем жалобный писк половицы, которую давно пора было поменять. Все перед глазами замелькало, и Гнеда поняла, что бежит. Выскочив во двор, она юркнула на гумно и забилась в угол, тяжело осев на деревянную долонь[137], усыпанную прошлогодней мякиной. Сердце бешено стучало, а в ушах все звучали нелепые речи.

Неужели это не было насмешкой? Нет, Судимир не стал бы в ней участвовать. Значит, правда, Бьярки посватался к ней? Но почему Стойгнев? Решил, что княжичу она не сможет отказать? Захотел поглядеть на ее мучения? Сдался, переступив через собственную гордость, но напоследок замыслил унизить ее, растоптать?

Гнеда уткнулась в ладони, когда скрипнула дверь и послышались торопливые шаги.

– Вот ты где, – с облегчением сказал Стойгнев, подходя к девушке. Легко переборов ее сопротивление, он отвел руки от лица Гнеды и внимательно посмотрел на нее. – Ты плачешь? Да любая в Залесье умерла бы от счастья, если бы такой молодец просто в ее сторону глянул!

Гнеда всхлипнула, отнимая у него ладони и мотая головой, отказываясь слушать.

– Брось это! – Стойгнев нахмурился, и в его жестком голосе больше не было снисходительности. – Неужто думаешь, мне хотелось этого глумилища? Он решил взять тебя честью, а ты еще смеешь воротить нос! Впрочем, если откажешь, я буду только рад. Ты ему не ровня.

– Ах, вот как, – усмехнулась девушка, утирая рукавом слезы. Она вздернула подбородок, вызывающе глядя в карие очи, пересыпанные зелеными искрами. Больше всего на свете ей хотелось выплюнуть в его высокомерное, рассерженное лицо всю правду. – Скажи, княжич, а ты по-прежнему будешь гладить мне руки, когда я стану женой твоего побратима?

Он замер, и гнев вспыхнул в глубине черных зрачков. Гнеда безотчетно отпрянула, до боли вжавшись позвоночником в стену, когда княжич нагнулся к ней. Их разделяли только руки девушки, упертые в тяжело вздымающуюся грудь Стойгнева. Неужели она и вправду думала, что может тягаться с его волей? Против него девушка была былинкой на ветру.

Гнеда закрыла глаза, подчиняясь, и словно в награду ощутила на устах тепло дыхания Стойгнева. Предвкушение касания закружило голову, и она едва не подалась ему навстречу, но княжич вдруг резко отстранился. Гнеда прерывисто выдохнула, одновременно разочарованно и облегченно. Когда девушка решилась открыть глаза, она была совершенно одна, и лишь запах хмельного меда на губах напоминал о поцелуе, которого так и не случилось.