Пташка

Оказалось, что Дейрдре была знакома с Браном с детства. Девушка принадлежала к не последнему роду в Корнамоне, но устремления Брана лежали за ее пределами, и, несмотря на все увещевания и мольбы возлюбленной, сид остался непреклонен, предложив ей либо терпеть, либо уходить.

Гнеда подумала, что это так похоже на Брана. Отсекать все ненужное. То, что не может принести пользу и послужить его цели. Может, думала Гнеда, она сама и вправду дура, но Дейрдре недалеко ушла от нее, сломив собственную гордость в угоду мужчине.

Девушки и сами не поняли, как стали проводить вместе почти все время. Бран, заметивший их странную близость, сначала насторожился, но, увидев, что обе его женщины каким-то образом нашли общий язык, успокоился, приняв это как должное.

Гнеда чувствовала, что Дейрдре не смирилась с положением второй, побочной, хоть и любимой жены, но знала, что та больше не замышляла против нее. Напротив, как ни удивительно, девушка прониклась судьбой своей невольной соперницы и пыталась всячески растормошить Гнеду, призывая ее к сопротивлению. Но Гнеда, обескровленная вынужденным поединком с Бьярки, знала, что ей некуда бежать. Даже если бы она не боялась нарушить клятву, данную его именем, Гнеда не видела смысла в противоборстве. Теперь, запоздало поняв, чего хочет, и одновременно сознавая, что никогда этого не получит, девушка не ощущала ничего, кроме всепоглощающего равнодушия, которое так злило страстную Дейрдре.

А время между тем неумолимо утекало, и однажды Гнеда обнаружила, что на полотне не осталось свободного места и рубашка полностью готова. Девушка смотрела на темно-серую ткань, изборожденную брусничными конями, птицами, знаками солнца и земли, звездами, рыбами и священными колесами, понимая вдруг всю тщету своего труда, всю невозможность бесплодных надежд.

Ей больше не увидеть его.

Словно в подтверждение мыслей Гнеды дверь распахнулась. На пороге стояла запыхавшаяся, растрепанная Дейрдре. Ее взволнованное лицо было настолько красивым, что Гнеда с сочувствием подумала, какой же болван Бран, раз не ценит свое сокровище.

– Гости пожаловали, – выдохнула девушка. – Первые гости на вашу свадьбу.

37. Убийца

Гнеда сама не знала, что толкнуло ее вон из мрачных покоев. Кого она ожидала увидеть, приникнув к мутному, затянутому бычьим пузырем окну, не пропускавшему толком даже света. Но она была уже подле него, а рядом – загнанно дышавшая Дейрдре, и ее пушистые, рыжие, словно разбушевавшееся пламя, волосы лезли в глаза, щекоча и мешая подсматривать.

Гнеда раздраженно дернулась и побежала дальше, вылетая в холодные сени, служившие проходом между разными половинами дома. Упав на колени, она притаилась за перилами и, не обращая внимания на ворох снежинок, взметнувшихся вокруг нее, жадно прильнула к проему, открывавшему вид на двор. Дейрдре тревожно глядела на лихорадочно блестевшую очами девушку, слишком непохожую на запуганную, безразличную ко всему тень, которую она знала до этого мига. А Гнеда все смотрела, схватившись за прогнившие балясины, не замечая щепок, до крови вонзавшихся в пальцы, смотрела так, будто важнее этого не было ничего во всем свете.

Снег валил крупными мохристыми хлопьями, скрывая уродство Бранова подворья и не давая рассмотреть чужака, а Дейрдре изо всех сил переполошенно тянула Гнеду обратно под кровлю, туда, откуда не было видно страшного гостя. Но она успела рассмотреть, как во двор въехал целый поезд, сердце которого занимали пышно украшенные, разубранные мехами и коврами сани. Всадники, окружавшие их, выстроились так, чтобы позволить своему господину беспрепятственно добраться до крыльца, скрывая от посторонних глаз и одновременно защищая, и девушка жадно ловила каждый шаг незнакомца, неспешно покидавшего повозку, запряженную тройкой холеных лошадей, какие и не снились правителю Корнамоны.

К вечеру Бран прислал служанку, одевшую Гнеду в лучшее платье и дольше обычного провозившуюся с ее волосами, а после явился сам, чего раньше не бывало, и девушке передалось его едва сдерживаемое, словно кипящая вода под крышкой, возбуждение.

Бран придирчиво оглядел невесту с ног до головы и остался недоволен. Он почти зло подставил ей руку, и Гнеда робко и невесомо ухватилась за теплое, крепкое предплечье. Сид не считал нужным объяснить девушке, куда и зачем они идут, и Гнеда, чувствуя обиду и поднимающуюся ярость, замедлила шаг, принуждая его приостановиться и посмотреть на себя.

– Что? – с раздражением спросил сид, будто она была надоедливой помехой на его пути.

– Это ты скажи что, – потребовала Гнеда, встречая в его глазах удивление. Бран уже и не думал, что она сохранила какие-то остатки воли. – Что происходит?

По лбу сида пробежала рябь, пока он обдумывал, сколько может ей рассказать, но, быстро все взвесив, Бран ответил: