Пташка

Гнеда пыталась возражать, ведь если первое утверждение было справедливым, то по поводу второго у нее имелись естественные сомнения, но сид остался непреклонен. Скрепя сердце девушка повиновалась, хотя никак не могла отделаться от необъяснимого гнетущего чувства, прощаясь с непривычно, по-дорожному одетой Финд. Наверное, виной тому была непредвиденная разлука с чернавкой, ставшей за минувший год Гнеде не только помощницей, но и подругой.

Они выехали через три дня после того, как отбыл маленький обоз. Фиргалл предупредил, что путь предстоит долгий и трудный. Он решил не спрямлять дорогу, а двигаться обходными тропами, дабы по возможности избежать любых встреч.

Оставив позади горы и благодатные лиственные леса, путешественники пересекли большую равнину, по которой ветер перебрасывал пряные запахи шалфея и пушистые облачка таволги. Стояла сильная жара, поэтому они старались выезжать до рассвета, пережидая зной в тенистых укрытиях.

Гнеда почти сразу влилась в походный уклад, в котором у каждого оказались свои установившиеся места. Фиргалл был предупредительным и легким спутником. Скупой на проявление чувств, он мало говорил, но все замечал. Всегда сосредоточенный, сид находил миг, чтобы позаботиться о девушке, будь то лишний час сна на брезгу[66] или подоткнутый ночью плащ, и со временем Гнеда научилась распознавать и ценить эти проявления участия.

Злой, которого она вопреки возражениям Фиргалла взяла с собой, вел себя на удивление примерно. Ко времени их отъезда он успел привыкнуть к Гнеде. Более того, казалось, что как сильны были его ярость и неприятие при первой их встрече, такой же всепоглощающей стала нынешняя привязанность. Соколок свободно отлетал от хозяйки, но стоило поманить его свистом, тут же возвращался, ловко усаживаясь на плечо или голову, если правая ее рука была занята. Такую крохотную птицу нельзя было натравливать на дичь, но связь, установившаяся между Гнедой и Злым, хоть и не применимая для охоты, все же радовала девушку, напоминая ей дружбу Айфэ и Крикуна.

Окружение начало понемногу меняться, и с замиранием сердца Гнеда сознавала, что совсем скоро они прибудут в Залесье. Судя по чертежам, которые сид показывал ей перед дорогой, их путь пролегал поблизости от Стародуба. Города, где она родилась. С которым была связана ее семья. Где погибли родители. Где до сих пор правил Войгнев.

На очередной стоянке после ужина Гнеда распласталась на земле и нашла глазами Некретницу[67]. Ее несложно было распознать, стоило лишь отыскать Плуг – или Кехта, как называл Фиргалл Воз на своем языке, – и продлить черту воображаемого лемеха[68]. Она была тут как тут. Не являясь ни самой яркой, ни самой красивой звездой, Некретница всегда была на своем месте, неизменно выручая заплутавших путников и сбившихся с дороги мореходов, и эта надежность вызывала у Гнеды уважение.

Они улеглись уже давно, и костер теперь лишь слабо дымил, отпугивая мошкару, но девушка знала, что сид, хоть и лежал с закрытыми глазами, тоже не спал. Между ними установилась та чуткая близость, что неизбежно возникает у людей, долгое время находящихся вместе в путешествии. Гнеда чувствовала, что ее опекун очень устал за последнее время и теперь, как обычно, не мог уснуть, отвлекаемый какими-то мрачными думами.

– Почему ты не убил Войгнева?

Слова вырвались сами собой, хотя едва ли нынче было подходящее мгновение для подобных бесед. Подтверждающее то молчание длилось так долго, что Гнеда поневоле засомневалась, верны ли ее предположения о бодрствовании наставника, когда сид вдруг изрек:

– А ты в последнее время удивительно кровожадна, дочь Ингвара. – Ей не нужно было поворачивать головы, чтобы знать, что Фиргалл улыбался, не поднимая век. – Я должен был спасти младенца. Это все, что занимало меня тогда. Дальше Войгнев оказался облеченным властью, – он все же пошевелился, потирая переносицу ладонью, – а, как тебе уже известно, покуситься на жизнь князя…

– Задача непростая, – закончила за него Гнеда. – И все же мне кажется, есть и другая, более веская причина. – Рука Фиргалла замерла. – Тебе было достаточно того, что отец мертв. Ты винил в произошедшем только его.

– Да, – просто согласился сид, заводя руку за голову и наконец открывая глаза. – Потому что так и есть. – Его голос стал ледяным. – Но ты можешь убить Войгнева сама, раз он так не дает тебе покоя.

Взглянув на звезды, словно удостоверяясь, что они по-прежнему на своих местах, Фиргалл повернулся к Гнеде спиной, натягивая плащ на плечи. Когда девушка уже решила, что сид уснул, до нее донесся приглушенный, но от этого не менее едкий голос:

– Забавнее всего то, что он должен был стать твоим свекром. – Гнеда с резким звуком втянула в себя воздух, но Фиргалл только усмехнулся. – Вы со Стойгневом были обещаны друг другу с рождения. Что ж, полагаю, нынче ты можешь считать себя свободной от клятв.