Пташка

Стародуб поразил девушку суетливой оживленностью. Люди сновали тут и там, редко здороваясь между собой и уж тем более не обращая ровным счетом никакого внимания на нее. Застыв посередине площади и крепко держа повод тревожащегося Пламеня, Гнеда недоуменно озиралась на беготню и суматоху. Злой, кажется, тоже почувствовал себя неуютно и спорхнул с луки седла, где любил отдыхать, на плечо хозяйки.

Множество деревянных домов – новых и старых, покосившихся и высоких, красивых и безобразных – стояли совсем вплотную, распиханные по узким улочкам, что разбегались в разные стороны от главной дороги. На площади, куда попадал всякий, прошедший городские ворота, расположились шумные торговцы, продававшие в своих пестрых рядах все, от блинов до аксамита. От такого изобилия и шума у Гнеды закружилась голова, и она решила первым делом выяснить, где находится терем Войгнева.

– Любезнейший, – обратилась она к первому попавшемуся человеку, торопливо проходившему мимо, – сделай милость, подскажи дорогу к княжескому двору?

Прохожий удивленно и недовольно вздернул на девушку голову и ткнул рукой туда, куда вела главная улица. Гнеда не успела произнести слов благодарности, как человека простыл след. Изумившись про себя спешности здешних нравов, она потянула коня в указанном направлении.

Стародуб определенно не был похож ни на что виденное девушкой доныне. Она никак не могла взять в толк, почему дома так и липли друг к другу. Раз уж городские пределы оказались столь тесны, отчего бы жителям просто не расширить стены? Говоря по сердцу, Гнеде куда милей представлялись ее Переброды. Пускай там не было прочных городских врат, за которыми ждало спасение в случае беды, но ведь, сколько она себя помнила, люди в деревне не знали лиха.

Предаваясь подобным размышлениям и с любопытством оглядываясь по сторонам, девушка миновала мост через Листвянку. Дома на этой стороне реки уже не стояли впритирку, да и выглядели куда богаче, но вскоре и они постепенно остались позади, почтительно расступаясь перед островерхим теремом, обнесенным прочным дубовым тыном. У распахнутых настежь ворот несли службу стражники.

Гнеда остановилась. Двор Фиргалла был куда больше, чем у самого зажиточного селянина в Перебродах, но он не шел ни в какое сравнение с хоромами стародубского князя, которые раскинулись так широко, что здесь могло разместиться с десяток обычных изб. На высоком подклете красовались горницы с множеством окон, расписные маковки терема весело поблескивали на солнце. Ворота не позволяли рассмотреть весь двор, но Гнеда разглядела нарядную, посыпанную свежим песком подъездную дорожку, ухоженную зелень, шныряющих слуг.

Сид рассказывал, что двор сыздавна именовался Золотым Гнездом. Сохранилось ли за ним прежнее название теперь, когда все сокола мертвы?

Гнеда застыла, не в силах оторвать глаз от терема, что когда-то был ее домом, а ныне стал пристанищем врага. Сложись все иначе, это она могла прохаживаться по широким резным гульбищам.

Ее заставило очнуться движение среди гридней. Кажется, девушка привлекла их внимание, и теперь они сурово поглядывали в ее сторону. Гнеда поняла, что еще чуть-чуть, и воины окликнут подозрительного чужака, поэтому, кинув прощальный взгляд на детинец, она поспешила убраться обратно в город.

Путешествие к княжескому двору, на который Гнеда была вынуждена бросать вороватые взгляды, словно замышляющий недоброе тать, произвело на девушку тягостное впечатление. Чувствуя потребность в действиях, Гнеда решила заняться поисками места. Не зная, с чего начать, девушка окликнула прачку, поднимавшуюся с реки, совсем позабыв о том, что находится в мужском облике. Лишь заметив испуг и последующее смятение женщины, Гнеда кое-как выкрутилась из положения и второпях удалилась. Во второй раз она попытала счастья в кузнице, которая находилась на самом отшибе, но и здесь ее ждала неудача. Кузнец оказался далеко не так добросердечен, как Катбад, и, не стесняясь в выражениях, дал понять «безусому молокососу», что не нуждается в помощниках.

Поникшая и потерявшая присутствие духа Гнеда слонялась по узким улочкам до самого вечера, не зная, куда приткнуться. Должно быть, она не раз прошла по одним и тем же местам, но едва ли была в состоянии это заметить. Лица встречных людей казались девушке насмешливыми и недружелюбными. Гнеда опомнилась, лишь когда на Стародуб начали опускаться сумерки. Она осознала, что за весь день не перехватила и маковой росинки. Пламень тоже был голоден, им всем требовались отдых и ночлег, и пора было оглядеться в поисках подходящего угла.