Пташка

Девушка едва удержалась на ногах, в изумлении оглядываясь на своего не слишком-то ласкового избавителя, стоявшего напротив в жуткой берестяной харе и полушубке, надетом на левую сторону[103]. Из-за закрытой двери доносились вопли ряженых, хохот и девичьи крики, но Гнеда с облегчением думала, что благодаря незнакомцу больше не должна терпеть унижение и стыд. Но кто таился за страшным образом и зачем ему было выручать девушку? От несмелой догадки сперло дыхание, и Гнеда, не веря самой себе, потянулась, чтобы откинуть личину, скрывавшую внешность чужака.

Окрутник перехватил ее запястье, не давая приблизиться к своему лицу. Некоторое время он держал руку девушки на весу, словно в раздумье, а затем вдруг выпустил, безмолвно позволяя закончить движение. Гнеда с волнением прикоснулась к грубой коре и отодвинула ее, обнажая лицо ряженого. От неожиданности она невольно отступила назад.

– Что, не люб? – хмуро спросил Бьярки, заметив разочарование девушки. Пар от его дыхания отлетел вбок легким облачком.

Глупо было надеяться, что под личиной скрывался Стойгнев, но последним, кого Гнеда ожидала увидеть там, был его побратим.

– Зачем ты это сделал? – пораженно спросила девушка, и по лицу боярина пробежала быстрая тень.

– А тебе хотелось остаться? – усмехнулся он. – Можешь вернуться, как раз сейчас вытащат покойничка, велят оживлять. – На челе Бьярки отразилось отвращение.

Гнеда содрогнулась. Она была наслышана о том, что иной раз девушек принуждали целовать противного ряженого мертвеца, чтобы якобы вернуть к жизни, и страшные губы, из-под которых торчали огромные накладные зубы, вырезанные из репы, были самым безобидным местом, куда могли заставить приложиться.

Гнеда отчаянно замотала головой. Конечно, она не хотела возвращаться, но слова юноши все равно не отвечали на ее вопрос. В чем таился подвох?

– Почему ты помог мне?

Бьярки разомкнул было уста, но приготовленные слова так и не покинули их. Его лицо омрачилось, и он опустил взгляд.

– Я не мог видеть, как он хватает тебя, – парень сглотнул, преодолевая себя. – Все это такая мерзость. Незачем было приходить сюда, – добавил он осуждающе.

– А-а, – протянула Гнеда с внезапно проснувшейся злостью, не заметив, какого усилия ему стоило озвучить правду, – тебе больше по нраву самому мучить меня? Самому осыпать бранью и насмешками?

Бьярки поднял голову и остро посмотрел на девушку.

– Всю душу ты мне вытрясла! – прорычал он. – Что, или сама не видишь, как я, словно побитый пес, провожаю тебя взглядом?! Ну конечно, ты же в мою сторону и не глядишь, ты вон куда метишь! – Юноша прищурился, яростно сжимая кулаки.

– Что? – вымолвила оторопевшая Гнеда. – Я ведь простолюдинка, вахлачка, сермяжница[104], – она вспоминала все отвратительные ругательства, которыми он награждал ее, – неотесанная…

– …деревенщина, – закончил боярин за нее. – Будто я сам того не знаю! – горько воскликнул он.

– Ты ненавидишь меня, – растерянно пробормотала, разводя руками, девушка. – На беседах сидишь подле ног Звениславы…

– Уж не прикажешь ли сесть у твоих, у всех на виду? – с насмешливым изумлением спросил Бьярки. – Чтобы те, кто еще не догадались, увидели? Ославиться на весь Стародуб, что я, сын боярина Судимира, из всех выбрал безродную мужичку, супарня[105]?

Глаза юноши ожесточенно блестели, и Гнеда отшатнулась от него. Даже признаваясь в том, что девушка ему небезразлична, Бьярки умудрялся оскорбить ее.

– Как ты сам себе не противен? – с негодованием прошептала Гнеда, чувствуя, что ее трясет не то от озноба, не то от гнева.

Бьярки хрипло засмеялся.

– О, противен, еще как!

На щеках юноши выступили багряные пятна, а в тусклом свете, пробивающемся из окон, его глаза казались такими же черными, как у самой Гнеды.

– У тебя нет ни души, ни сердца, – отчаянно выдохнула девушка, – лишь одно высокомерие и гордыня!

– Да что ты знаешь о моем сердце?! – в исступлении выкрикнул Бьярки, и Гнеда, не выдержав, развернулась, чтобы убежать, но ее плечи стиснули сильные руки.

Боярин прижал девушку к себе спиной и проговорил ей в затылок совсем другим голосом:

– Нет, не уходи! Посмотри на меня. – Его слова, полные отчаяния и одновременно муки, звучали все тише. Гнеда почувствовала, как губы Бьярки коснулись ее волос, а горячее дыхание обдало шею мурашками. – Пожалей меня, – прошептал он, моля. – Полюби меня!