Птенцы

На другой день какой-то походный поп из полоцких с ним заспорил. Что-то об иконах из церкви выносимых. Церковку грабили серьёзно, даже свинцовые рамы из окон вынули. Теофил туда собеседника и вставил. Вбил в оконный проём. Поп был толст. Так и застрял там. Час орал благим матом, пока кто-то не сжалился, не позвал полоцких. Они кусок стены выломали, попа своего вынули. Чуть живого.

Ропак, послушав про такие безобразия, поспрашивал у своего духовника. Тот только глаза к небу возводил:

-- Свято-Георгиевского монастыря выученик. Там, княже, такое рОстят... чтобы демоны наперёд разбегались. А Теофил... он ещё и Воеводе Всеволжскому друг. По дебрям лесным бродил, язычников крестил. Вот повадка звериная у него и осталась. Ты с ним... не сварись.

-- Чего, драться на меня полезет?

Духовник сразу заволновался, завозмущался.

-- Нет-нет! Как же можно! Ты ж князь! Вокруг же - слуги верные, гридни храбрые...!

Потом остыл и, воровато оглянувшись, признался:

-- Этот - может.

Подумал и добавил:

-- И зашибить - тоже. Он, сказывают, медведю-шатуну раз бошку оторвал. Голыми руками.

Впрочем, в собрании Теофил вёл себя тихо, морды никому не бил, разговаривал редко. Да и не с кем: при его появлении неслышной, стремительной походкой все вздрагивали и замолкали. Даже и смотреть решались только искоса да в спину.

Мало кто из храбрых витязей, да воевод славных, да бояр родовитых выдерживал взгляд этого странного "возлюбленного богом".

Казалось, что его глазами глядят места дикие, незнаемые. Обледенелые, бескрайние, гиблые. Где и адское пламя в радость - хоть погреюсь, где и демоны - добыча промысловая. Шкуру сниму - шубу сошью.

Теофил осмотрел зал. Собравшиеся бояре и воеводы - не робкого десятка люди, но под взглядом его все замолкли. В тишине негромко и окончательно прозвучало:

-- Воров, хоть бы и рясофорных, надлежит казнить. Против мирских - втрое. За измену князю, за изменническую проповедь. И за измену Господу нашему Иисусу Христу.

Повернувшись к Ропаку, добавил, не снижая и не повышая тона. Просто напомнил:

-- У меня - митрополичья грамотка. Вся епархия - подо мной. Ты не осудишь - я судить буду. По правде душевной. В три вины.

В протопленной душной зале совета будто холодным ветерком просквозило.

Как-то вспомнилось боярам недавний их переход через Ильмень-озеро. Так-то поверху всё хорошо, снежок-ледок. А чуть глубже, чуть сильнее топни... водица тёмная да стылая.

Ох, и страшно-то в тую тьму да стылость идти. А она вона, тута рядом - за столом сидит, на совет глядит. Мявкни лишнее - всем нутром своим познакомишься.

-- Что ж, быть по сему. Ворам - воздаяние. По делам их. И духовным - тако же.

Зал тяжко вздохнул.

Ныне в Новгороде - 80 церквей. Такое решение... при таком исполнении... исполнителе... В городе церквей открытых не останется. Ну, может, одна-две по окраинам.

Так это ж хорошо! Грабить легче! То тебе под руку кое-какой попец воет-гавкает. А его и приложить-то нельзя - не благочинно преподобие по мордасам-то. А то только спроси:

-- А не отпевал ли ты воров-разбойников? А не сходить ли тебя к Теофилу высокоблагословенному?

Враз тишина настанет. Бери что хочешь. Ещё и сам принесёт и вслед кланяться будет. Долгополые...

-- Та-ак. Лады. Ещё какой совет дать можешь?

"Вы хочите песен? - Их есть у меня".

Но понравится ли вам моя "музыка"?

-- Могу, княже. Дела эти во Всеволжске не один день обговаривались. И с самим, с князем Иваном, и с ближниками его. Всех людей простых, кто в делах воровских замечен - выслать с города с семействами. Это - камни, которые зачинщики в тебя метать будут. Лишишь крамольников оружия их - и сам, и люди твои целее будут. Ещё, как по "Указу об основании Всеволжска" и указано, выслать на Стрелку всех вдов, сирот, калечных, убогих, юродивых, нищих, меж дворов шатающихся, себя прокормить не могущих...

-- Эдак полгорода высылать придётся! А жить-то с кем?

Ещё один боярин прорезался. Из смоленских. Он, видать, себе уже под Ропаком место в городе примеряет. Боится, что мало загрести доведётся.

Ропак, сев князем новгородским, оказался в очень неудобном положении.

Конечно, победа доставила радость, чувство восстановления справедливости, отмщения разным негодяям. "Правильное дело, божеское". Но вовсе не принесла душевного покоя.

Как владетель здешней земли, он хочет её процветания. Многие годы этого добивался, даже и собственной жизнью рискуя. В сражении со шведами под Ладогой, например. Тратя силы и время на бесконечные умирения местного боярства.

В ответ - чёрная неблагодарность.

Надо отомстить за явленное зло. Выкорчевать гнилые корешки. Это - справедливо, это "правильно". Но истребив измену полностью, глубоко, начисто, "с запасом" - останешься с пустой, разорённой землёй. И дело даже не в том, что с пепелища не собрать податей: цель разумного князя - процветание его владения.

"У меня - хорошо" - так должно быть.

Выкорчевал измену - получил нищету. Не выкорчевал - новую кровавую замятню.