Птичья песнь

— Наверное, нет, — ответила я. — Он поёт разные песни, как только что-то услышит, и какое-то время после. Когда в прошлом году болела моя малышка, её ничто не могло успокоить, кроме любимой песенки, и я пела её по часу. Я пела, насвистывала и мурлыкала под нос «Мерцай, мерцай, звёздочка» снова и снова. Однажды Тёмный Ричард начал петь её и, конечно же, продемонстрировал мне, как это нужно делать! Вы никогда не слышали ничего подобного! Мелодия с вариациями, от которой лучшие музыканты мира перегрызли бы друг другу глотки, отчаявшись когда-либо сравниться с ней.

— Хм, — сказал Профессор. — И после этого он не смог бы сделать так снова?

— Полагаю, он сделает так, если я буду петь одну и ту же песню неделю без остановки, — сказала я. — Вот только почему-то мне не хочется пробовать. Мне так надоела «Мерцай, мерцай…», что я ни разу не пела её с тех пор, как поправилась малышка.

Профессор некоторое время смотрел на клетку, а затем сменил тему. Он сказал, что жалеет, что он был в отъезде, так как ему следовало дать мне лекарство несколько дней назад.

Два дня спустя он пришёл снова.

— Я решил, — заявил он, — стать птицей.

Пол был немного удивлён этим и спросил Профессора, что он имеет в виду.

— Я стану птицей, — сказал Профессор немного нетерпеливо. — Мне нужна ваша помощь, а также ваше согласие.

— Мы сделаем всё, что в наших силах, — заверила я его.

— Я хочу воплотиться в птицу, услышать то, что слышит птица, и увидеть, как это превращается в музыку, — объяснил Профессор. — Кто-то должен позаботиться о моём теле, а также присмотреть за моим домом, как это делали вы, пока меня не было. Кто-то должен быть готов дать мне соответствующее лекарство, когда я захочу вернуться в своё собственное тело, чтобы выпустить меня из тела птицы. Кроме того, у вас есть птицы. Я прошу вашего разрешения войти в одну из них. Может это будет Тёмный Ричард? Или кто-то из птиц в клетке снаружи, кто-то должен поймать меня и отделить от них, чтобы дать мне лекарство, которое изменит меня обратно. Ну как?

Пол зажёг сигарету и некоторое время задумчиво курил, пока мы с Профессором обсуждали преимущества и недостатки предложенного им плана. Честно говоря, я не хотела, чтобы он экспериментировал с Тёмным Ричардом, или, лучше сказать, в нём, хотя мне и не хотелось этого говорить Профессору.

Затем Пол прочистил горло.

— На вашем месте я бы вообще не стал воплощаться в канарейку, — сказал он.

— Я уже принял решение, — сказал профессор. — Я нисколько не боюсь за себя. Если вы боитесь за одну из ваших хороших птиц, я займу певчую похуже, из тех, что вы собирались продать. Вы же не откажете старому другу в этой маленькой услуге?

— Подождите минутку, — сказал Пол. — Вы меня неправильно поняли. Я не думал о том, что может случиться с канарейкой. Я считаю, что вы можете занять любую.

— Я хочу сказать, что это действительно так, — заявила я, помня, что Профессор был мне гораздо дороже, чем любая птица. — Это действительно должен быть лучший певец.

— На вашем месте, Профессор, — продолжал Пол, — я бы не стал воплощаться в канареек. Ричард не так уж плох, по сравнению с другими канарейками. Он самая умная канарейка, которую мы когда-либо видели или о которой слышали. Но вам лучше стать пересмешником.

— Пересмешником? — удивился Профессор. — Это отличная идея. У вас есть пересмешник?

— Есть один снаружи, уличный, — сказал Пол.

Это было, моя дорогая, когда мы жили в Лонг-Бич.

— Пересмешники не боятся ни людей, ни зверей. Они могут летать по всем окрестностям, и вы сможете слышать всё, что вам заблагорассудится. Вы также сможете наслаждаться свободой полёта.

— Какая замечательная идея! — воскликнула я. — Станьте тем пересмешником, что научил Ричарда петь.

— Расскажите мне о нём, — сказал Профессор, и его блестящие глаза взглянули на нас настороженно.

— Когда у нас только появились птицы, — начала я, — мы завели всего одну пару. Этот пересмешник появлялся каждый день, садился на телефонный столб, прислушивался и пел. Он выучил песню Голди и пел её так же хорошо, как Голди, даже в два раза громче, пока не закончилась весна. У Голди и его подруги родилось трое птенцов, и как только один из них — Тёмный Ричард — стал достаточно взрослым, чтобы обучаться пению, у Голди началась линька, и он не смог пропеть ни одной ноты. Но пересмешник вернулся в августе, уселся на низкий столбик забора на заднем дворе и решил расплатиться за уроки, полученные весной. Он пропевал несколько нот и ждал, пока птенец повторит их, а затем пел снова, чтобы поправить его, а затем ещё несколько раз. Самцы птиц всегда обучают своих собственных птенцов, но я никогда не слышала, чтобы кто-то учил чужих птенцов другого вида, подобным образом. Он давал ежедневные уроки, как и любой другой отец.

— А в конце он выступал с настоящим концертным номером, чтобы показать своему ученику, к чему нужно стремиться, — добавил Пол. — Это было великолепно! Он продолжал в том же духе каждый день в течение всего августа. У этой птицы был свой характер. В период гнездования он и его подруга не выпускали из дома наших кошек.